Ознакомительная версия.
Казалось, Роберту нечего больше желать, и первая юношеская любовь, которой он отдался с самозабвением, должна была надолго отвратить его от чтения молитв, чрезмерного благочестия и частого посещения монастырей. Однако не прошло и месяца, как он потихоньку начал грустить, все чаще задумывался, и один, без своей возлюбленной, вечерами уходил к монахам послушать их рассуждения о мироздании и назидательные увещевания о царстве Божьем вкупе с легендами из «Жития святых». Поначалу, когда они вдвоем совершали прогулки в лес, играли в кольца или в мяч, читали книги или просто болтали, сидя на скамейке в парке, Роберт не придавал значения частым неестественным улыбкам Герды, ее порою меланхолическому настроению и нежеланию следовать во всем порывам его души. Все это он приписывал некоторому стеснению бывшей послушницы, ее боязни мирских соблазнов. В такие мгновения он пробовал говорить с ней на религиозные темы, думая, что это, несомненно, воодушевит ее. Так и случалось, но с течением времени Герда все чаще отнекивалась и просила больше не напоминать о монастырской жизни. Беседы о духовном мало-помалу перестали ее интересовать, и однажды она высказала Роберту, что не настолько богомольна, чтобы вместе с ним пропадать в монастырях у монахов, и вообще она слышать об этом больше не хочет. В довершение всего, слыша приглашение на прогулку, она все чаще в ответ лишь пожимала плечиками и отвечала, что либо ей это надоело, либо она попросту устала.
И тут в душу юного принца начали вкрадываться сомнения по поводу искренности его возлюбленной. Он пробовал заговорить с ней на эту тему, но не получил вразумительного ответа. Повторные попытки также не принесли результатов. Тогда, весь во власти противоречивых чувств, Роберт отправился за советом к священнику. Отец Рено внимательно выслушал его и сказал, что подозревает в этом некоторую девичью взбалмошность, которая проявляется в таком возрасте у всех без исключения молодых особ. Здесь заметную роль играет такой фактор, как взросление организма и связанные с этим бурные всплески плотских желаний. Однако Роберт возразил: их поцелуи стали реже, объятия холодели с каждым днем, а ее улыбки гасли, едва загораясь. Рено, помня наставления Гуго, начинал тогда убеждать юношу, что виной всему монастырь, убивший в юной душе всякие мирские желания. Но Роберт и тут возразил: Герда никогда не слыла исправной послушницей и очень скоро возненавидела монастырь, не желая служить молитвы и подчиняться его уставу, что и предопределило ее побег. Кроме того, указав на себя самого в качестве примера, Роберт заявил, что его помыслы устремлены к духовному развитию, всё мирское он считает неизмеримо ниже божественного; однако это не заглушило в нем естественных человеческих желаний, и он способен радоваться жизни и предаваться утехам любви. Такою была и Герда, когда они встретились после ее побега, но с течением времени ее чувство к нему заметно стало ослабевать и на нынешний день почти совсем угасло. Они уже не возлюбленные, а напоминают лишь брата и сестру. Да и те, кажется, испытывают больше нежности друг к другу. Вот и сегодня: она даже не улыбнулась ему с самого утра, а когда он пригласил ее пойти с ним в фехтовальный зал, чтобы посмотреть, каким приемам обучает его Можер и порадоваться успехам любимого, Герда в ответ только фыркнула и заперлась у себя.
Монах ждал этого. Так и должно было случиться. Таков был план, который разработали Гуго с Можером. Эти наставления нормандец и передал Герде, предупредив, что если она не выполнит их, ее вернут в монастырь.
Герде тяжело было согласиться на такую игру, вначале она и слышать ничего не хотела, твердя, что любит Роберта и лучше даст искромсать себя на куски, чем сама же убьет свою любовь. Однако тягостные воспоминания о монастырской жизни сыграли решающую роль, и девушка дала согласие. Слезы и душевные муки, пережитые ею на первом этапе – все стало никчемным в сравнении с тем, что она оказалась на свободе. Немаловажную роль во всем этом сыграла также королева, «наставница» Герды. И когда Адельгейда по прошествии двух-трех недель попросила девушку раскрыть ей свою душу, та холодно ответила, что уже ничего не чувствует к ее сыну; наверное, все это время она попросту обманывалась, уверяя саму себя в обратном. И тотчас залилась слезами. Это были слезы борьбы. Это был крик юной неискушенной души, расстающейся с беззаботно-наивным миром детства и вступающей в расчетливо-холодный мир взрослых с жестокими законами, диктуемыми выгодой и политикой. Эта роль актрисы оказалась не по силе наивной, неискушенной девушке, хотя она, руководствуясь наставлениями Можера, и старалась играть ее как можно естественнее. Отсюда и слезы. Правда, последние. В ней что-то уже надломилось, кто-то влез грубой рукой в тонкий организм юной души и разладил струны, отвечающие за чувства и любовь, но заставил звучать нужные – холодность и лицемерие.
На прощание королева посоветовала Герде сходить к духовнику, отцу Рено. Тот сказал ей, этим окончательно успокоив:
– Вы оба изжили в себе вашу любовь. Знаешь, как это бывает: полюбит человек, к примеру, лошадей или охоту, носится со своим увлечением, отдавая ему всего себя без остатка, а потом настает день, когда все то, что казалось ему таким милым, становится скучным и ненужным. Любовь и ненависть часто идут рядом. С тобой случилось то же, что и со многими: наступило разочарование, вызванное, быть может, пресыщением. Та же история и с принцем: ты заметила, наверное, что и он стал холоден с тобой?
– Да, святой отец, я заметила это, – не могла не сказать правды Герда.
Это было неудивительным: Роберт, видя отчужденность возлюбленной, волей-неволей и сам к ней охладел.
Отец Рено кивнул в ответ и прибавил:
– Однако годы твои такие, что горевать об этом негоже, ибо впереди у тебя будет еще любовь и не одна. О возлюбленном же своем не печалься, он очень скоро утешится, когда отец женит его на дочери какого-нибудь короля. Поэтому ступай с чистой душой и возвращайся к отцу, который давно уже ждет тебя. Ты отдала ему перстень, что вернул тебе господин граф?
– Да, святой отец, как только я вернулась домой.
– Он был, наверное, очень рад, ведь его носила твоя мать. Теперь он обрадуется вдвойне, увидев вернувшуюся домой дочь.
– Ах, я так люблю его, святой отец, ведь, кроме него, у меня никого нет на всем свете.
– Вот и хорошо, дитя мое, ибо на то воля небес, когда доброе возвращается на круги своя, свершив свой греховный оборот и очистившись при этом. Прощай же и не возвращайся больше во дворец, как бы дьявол ни нашептывал тебе сие стремление, вводя в заблуждение и смущая этим твой юный, неокрепший еще разум.
Ознакомительная версия.
