– Поутру мы уедем, – отозвался герцог. – Глупо медлить. Нужно уезжать, пока «Меровей» еще в нашем распоряжении. Я уже послал сказать капитану, что завтра мы будем готовы к отплытию. А теперь, моя дорогая, попытайся заснуть. И скажи утром своим женщинам, чтобы упаковывали твои вещи и были готовы взойти на корабль еще до полудня.
Мы уедем, пока путь еще свободен.
Они взошли на борт незадолго до полудня следующего дня, и с палубы маленького корабля без сожаления следили за тем, как уменьшаются и исчезают вдали крыши, и цветущие сады, и башни Тура.
Весь день дул легкий, но ровный бриз, подгонявший «Меровей» к морю. Алиса не стала спускаться в каюту, а осталась на палубе с отцом, глядя на то, как проплывает мимо берег," провожая взглядом небольшие поселения и ища в них признаки усобицы или неспокойствия. Дважды их окликали с небольших пристаней, но это было лишь приветствие: может, кто-то, кто знал капитана корабля, – пассажиры видели, как тот поднимает в ответ руку.
К вечеру ветерок замер, и продвижение их замедлилось.
Берега расходились, и водную гладь тут и там усеивали небольшие островки. Кораблю теперь приходилось осторожно пробираться по протокам между ними. Подошел слуга, спросить, не подать ли ранний ужин, и Алиса с отцом спустились вниз.
Королевская каюта была скромных размеров, но богатая обстановка и удобства в ней делали ее почти роскошной. Новоявленная аскеза королевы Клотильды еще не коснулась ее речного флота. Из основной каюты двери вели в две каморки поменьше: в одной находилась постель Алисы с соломенным тюфяком для Мариамны, а другую занимал герцог. Как и в прошлое их путешествие, на палубе у лестницы внизу стала стража.
Сгущались сумерки, облака, собравшиеся на западе, принесли с собой тьму. «Меровей» еще медленно полз среди островов, которые, затененные ивами и зарослями ольхи, казались всего лишь плотными сгустками тьмы, плывшими по воде.
Вскоре после ужина Алиса удалилась к себе. Мариамна, преисполненная вполне понятного ужаса и потрясения от того, что поведала ей Алиса об убийстве детей, казалось, позабыла о своих страхах в предвкушении скорого возвращения домой.
На деле она скорее склонялась к тому, чтобы веселиться над трудностями прислуживания своей госпоже в столь тесном покое. Она помогла Алисе раздеться и облачиться в постельные одежды, расчесала ей длинные блестящие волосы, а потом, прибрав, как могла, крохотную каюту, удалилась на свой тюфяк в какой-то паре шагов от кровати госпожи. Очень скоро дыхание ее стало ровным.
Но к Алисе сон не шел. Лежа на спине, она прислушивалась к поскрипыванию обшивки и плеску воды о бок корабля; взгляд ее то и дело устремлялся к свету якорного фонаря за квадратным бортовым отверстием – этот дымный желтоватый свет, прорезанный черными тенями, качался и прыгал по потолку каюты. Алиса беспокойно ворочалась, пытаясь обуздать разыгравшееся воображение и не возвращаться мыслями к картинам, которые все возникали в ее мозгу: три юных принца, еще дети; конечно, на них нет никакой вины; и вот они, считая, что пребывают в почете и безопасности, покидают защиту своей бабушки и доверчиво отправляются в дом своего дяди, где их ждет самое подлое убийство.,.
Молитва помогала, мысль о доме – тоже, так что, наверное, она рано или поздно задремала, так как когда она открыла глаза в следующий раз, рисунок света и тени на потолке изменился. Свет стал ярче и как будто почти перестал качаться. Теперь с палубы не доносилось ни звука, но очень близко, почти под тем самым местом, где она лежала, раздался новый звук: что-то мягко билось о борт корабля.
И приглушенные голоса. Мужские голоса перешептывались почти беззвучно, но эхом отражались от воды, и это эхо доносилось до бортового отверстия. Потом послышался мягкий шлепок веревки о борт корабля, а затем скрип и гудение лестницы, по которой кто-то поднимался.
Резко сев в кровати, Алиса сбросила с себя покрывала.
Мариамна, которую не потревожил этот шум, спала. Сделав три шага к бортовому отверстию, Алиса привстала на цыпочки, чтобы выглянуть наружу. Ее каюта, выходившая на правый борт, глядела прямо на поросший деревьями массивный остров за узкой полоской черной воды. «Меровей» как будто вообще не двигался, а остров словно плыл – тихий и черный – по гладкой воде.
Но прямо под бортовым отверстием она разглядела расходившиеся круги, окрашенные слабым абрикосовым сиянием – свет от якорного огня. Под самым бортом корабля, чуть правее бортового отверстия примостилась лодка, и с палубы на нее свисала веревочная лестница. В лодочке стоял здоровяк, натягивая лестницу, чтобы облегчить задачу поднимавшемуся вверх. Алиса попыталась высунуться наружу, как-нибудь выгнуть шею, чтобы увидеть, что происходит, но неизвестный, очевидно, уже забрался на палубу. Веревочная лестница, которую, пока Алиса мешкала, успели отпустить наверху, упала в лодку, а потом почти без всплеска соскользнула в воду. Здоровяк втащил ее назад, свалив как попало в кучу, а на прощание лишь взмахнул рукой, оттолкнулся от борта корабля и бесшумными веслами повернул лодку, чтобы вскоре скрыться в густой тени заросшего острова.
Схватив постельное платье, Алиса поскорее подпоясалась, поискала и не нашла ночные туфли и, как была, босиком выбежала в главную каюту на поиски отца.
Дверь в каюту герцога стояла открытой. Фонарь на переборке горел, и в свете его Алиса увидела, что постель пуста.
Она бросилась к трапу, где не обнаружила положенной вооруженной стражи на бессонном посту.
Кто-то спускался вниз по трапу, и это был не герцог; высокий человек осторожно двигался, плащ его был обернут вокруг какого-то массивного свертка, который человек нес в своих руках.
Незнакомец загородил Алисе дорогу. Она подалась назад, втянула в грудь воздух, чтобы позвать на помощь, но не издала ни звука, когда незнакомец тихонько, слегка задыхаясь, произнес;
– Госпожа Алиса? Маленькая дама?
Когда он подошел к самому краю светового круга, отбрасываемого фонарем, она его узнала.
– Иешуа!
Королевин домоправитель выглядел усталым, и по щеке у него была размазана грязь. Пахло от него потом, лошадьми и стылой водой. И он улыбался.
– Он самый. С твоего позволения, госпожа. Это, с твоего позволения, апартаменты твоего отца? – Протиснувшись мимо нее, он склонился и опустил свою ношу, все еще спеленутую в плащ, на постель герцога.
– Что ты тут делаешь? Что происходит? Где мой отец? И что это?
Один вопрос подгонял другой, как будто прорвало дамбу, удерживавшую напряжение прошедших суток.
Иешуа ответил только на два вопроса, но и этого было достаточно.
