Но здоровяк двигался с неожиданной для его габаритов легкостью. Он ловко отскочил в сторону, уворачиваясь от удара, нацеленного ему в шею. Элизабет, которую он вынужден был отпустить, вскочила и, спотыкаясь, кинулась вниз по лестнице. Но, спустившись на несколько ступенек, она остановилась и обернулась, глядя, как Роберт атакует ее обидчика. Гигант тряхнул гривой, которая упала ему на лоб, и нанес ответный удар. Роберт присел и едва успел увернуться от дубины, грозившей размозжить ему голову. Не успел он выпрямиться, как великан ударил его в живот. Роберт отлетел к стене и с такой силой врезался в одну из наклонных потолочных балок, что меч выпал у него из рук. Прорычав нечто нечленораздельное, гигант неуклюже двинулся к нему.
А Роберт не мог распрямиться. В животе у него бушевал огонь, и он отчаянно старался протолкнуть в легкие хотя бы глоток воздуха. Элизабет пронзительно крикнула, умоляя его встать, и ирландец недоуменно обернулся, глядя на нее. Он не смотрел, куда ставит ногу, и потому всей тяжестью наступил на покрытый плесенью участок пола, куда попадала вода, текущая сквозь пролом в крыше. Раздался громкий треск, когда дерево, подгнившее за много месяцев от непогоды, не выдержало его веса. Гигант упал и удивленно зарычал, видя, что нога его провалилась в дыру. Это дало Роберту шанс, которым он воспользовался сполна. Выдохнув сквозь стиснутые зубы, он с трудом выпрямился и, пока великан рычал от ярости, стараясь освободиться, нанес сокрушительный удар.
Он закричал от натуги, когда меч врезался в толстые шейные мускулы гиганта. Тот выронил дубину и обеими руками ухватился за лезвие. Изо рта у него и из жуткой раны на шее фонтаном хлынула кровь. Глаза у здоровяка закатились, язык вывалился наружу, и он захрипел, не в силах произнести ни слова — клинок перерубил ему трахею. Роберт сильным рывком выдернул меч, и ирландец рухнул лицом вперед. Тело его несколько раз дернулось в луже крови и наконец замерло.
Роберт подошел к Элизабет, смотревшей на него с облегчением, к которому примешивался ужас.
— Идемте, — скомандовал он, увлекая ее вниз по лестнице.
Оставив три трупа в комнате наверху, они обогнули остатки сломанной мебели и подошли к двери. Он не выпускал из рук меч, а ее трясло от пережитого страха.
Роберт вышел на улицу, и струи дождя смыли кровь с лезвия и упали на его разгоряченное лицо. Он обернулся к ней, когда она остановилась на пороге.
— Вы ранены?
— Ч… что?
— Они причинили вам вред? — требовательно спросил он и схватил ее за плечо, заставляя ошеломленную девушку посмотреть на него.
— Нет, — выдохнула она. — Нет.
— Нам нужно идти. Здесь люди вашего отца.
— Моего отца? — На лице Элизабет отразилась надежда, к которой примешивалась душевная боль. Она открыла было рот, чтобы заговорить, но не произнесла ни слова, глядя расширенными глазами куда-то ему за спину.
Роберт заметил, как изменилось выражение ее лица и на нем проступила тревога. Она выкрикнула его имя. Он уже начал поворачиваться, собираясь посмотреть, что же так сильно испугало ее, как вдруг что-то ударило его в плечо. Роберта отшвырнуло к дверям, где он привалился к косяку, задыхаясь и глядя на окровавленный железный наконечник арбалетного болта, который насквозь пробил его левое плечо и высунул кончик наружу, оставив на сорочке кровавое пятно. Мгновением позже он почувствовал боль, жгучую и ослепительную, какой он не испытывал еще никогда в жизни. У него перехватило дыхание, а легкие обожгло, как огнем. Полуобернувшись и опершись спиной о дверной косяк, который и не позволил ему упасть, он разглядел приближавшуюся к нему фигуру. От боли все плыло у него перед глазами, но Роберт все-таки узнал человека с арбалетом из амбара.
Тот остановился в нескольких шагах от него, а потом неспешно опустил оружие и вынул еще один болт из колчана на бедре. Упершись ногой в скобу арбалета, он принялся перезаряжать его, и тут Элизабет закричала вновь.
— Беги! — крикнул ей Роберт. Он попытался оттолкнуть ее здоровой рукой, но боль от неловкого движения заставила его согнуться чуть ли не пополам. — Беги!
Элизабет бросилась бежать по улице, и мужчина не сделал попытки остановить ее.
Роберт, шатаясь, ввалился в дом, и в этот миг убийца поднял арбалет и прицелился. Раздался глухой удар, и в косяк, где еще секундой раньше стоял Роберт, вонзился арбалетный болт. Роберт привалился к стене за порогом; по щекам его тек пот, смешиваясь с каплями дождя. Рубашка на груди промокла от крови. Снаружи до него донеслись скрип и треск — это убийца вновь перезаряжал свое жуткое оружие. Но ему придется войти внутрь, чтобы воспользоваться им. Единственный же шанс Роберта заключался в том, чтобы обезоружить или убить незнакомца, едва тот перешагнет порог. Роберт собрал остатки сил. Мгновением позже в дверном проеме возникла тень. Когда мужчина шагнул внутрь, Роберт нанес удар, вложив в него все свое отчаяние и закричав от острой боли, когда наконечник болта шевельнулся в ране.
Мужчина небрежно отбил его меч арбалетом. Клинок выпал из рук Роберта, и он, зажимая плечо, шагнул на нетвердых ногах в центр комнаты. Убийца поднял арбалет.
— Кто ты такой? — прошипел сквозь стиснутые зубы Роберт.
Мужчина не ответил. В темноте было трудно разглядеть выражение его смуглого лица с оливковой кожей.
Роберт повалился на колени. Ему вдруг показалось, что убийца уже спустил тетиву, но нет, арбалетный болт по-прежнему был направлен ему в грудь. В глазах у него потемнело. Боль превратилась в стремительный огненный поток, уносящий его в пучину забвения. Теряя сознание, он рухнул на пол, и тут издалека донесся слитный топот копыт. Это смерть, подумал он, скачет, чтобы взять его к себе. А потом раздались крики. Роберт еще успел увидеть, как убийца развернулся, вскидывая арбалет, и спустил стрелу. Он услышал женский вскрик, чужие голоса и глухой удар, когда что-то тяжелое обрушилось на пол рядом с ним.
Последняя мысль Роберта была о дочери. Перед глазами у него встало милое улыбающееся личико Марджори, а потом мир опрокинулся на него и померк.
Лохмабен, Шотландия 1301 год
— Тернберри сдался после двухдневной осады, милорд. Тех, кто уцелел, мы взяли в плен.
Хэмфри умолк, заметив, что король не отрывает взгляда от стола, за которым сидит. Эдуард хмурился, и его светлые глаза поблескивали в масляном свете ламп, пока он читал письмо, которое держал в руке. Полотняные стены шатра колыхались от ветра, врывавшегося сквозь откинутый полог, донося снаружи смех и звуки музыки.
