— Вы, мальчики, зачем сюда прибежали? — спросил Сергей.
— А мы тоже воевать будем! — задорно ответил Ваня. — Как и все!
— Да, — тихо проговорил Сергей, отвечая каким-то своим затаенным думам, — как все… Это хорошо!
Неожиданно он положил руку на плечо Егорушке:
— Ты, верно, узнал меня, Егорушка. Да, я тот самый человек, которого ищут царские слуги. Но этот человек ничего плохого не сделал. Он хочет быть полезным своему народу, хочет сделать его счастливым…
Светлым, задумчивым и чистым был взгляд Сергея, и Егорушка почувствовал, что ничего страшного в этом человеке нет.
Сергей наклонился к мальчику и еще тише добавил:
— А о нашей встрече дома никому не говори.
— Даю слово — никто не узнает! — взволнованно ответил Егорушка.
— А теперь, дружки мои, бегите домой! — сказал Сергей.
Мальчики переглянулись и побежали к городу.
Прошло более недели. Уже шел август. Неприятель не появлялся. В Петропавловске кое-кто начал поговаривать, что едва ли англо-французская эскадра в этом году предпримет нападение на Петропавловск.
Но Завойко не терял даром ни одной минуты. Стрелковые отряды непрерывно проводили ученья, готовились к возможной высадке неприятельского десанта. Был создан отдельный отряд для тушения пожаров в городе, которые могли возникнуть в результате обстрела.
Сооруженные на берегах Петропавловской бухты батареи пополнялись пушками с «Авроры». Самый фрегат стоял на якоре в гавани и был вооружен лишь с левого борта, обращенного к проливу между Сигнальной горой и мысом Язык.
«Аврора» вместе с «Двиной» должны были не дать врагу прорваться во внутреннюю гавань.
Изыльметьеву и капитану «Двины» было приказано обороняться до последней крайности, а в случае победы неприятеля в бухте — зажечь суда, свести команды на берег и присоединить их к стрелковым отрядам.
Однажды утром, перед тем как выехать на осмотр строящихся батарей, Завойко заглянул в свою канцелярию и встретил там капитана Максутова.
Тот был по-прежнему подтянут, серьезен и явно чем-то озадачен.
— Почему вы не в госпитале? — нахмурился Завойко.
— Я вполне здоров, ваше превосходительство. Это может подтвердить и лекарь Пасхин.
Завойко недоверчиво взглянул на капитана.
— Я понимаю! — горячо заговорил Максутов. — Своим содействием политическому ссыльному я доставил вам много неприятностей. Наверное, кто-нибудь из чиновников уже пишет на вас донос в Петербург. Оставить меня начальником гарнизона едва ли возможно. Но я прошу об одном: не лишайте меня права вместе со всеми достойно, как подобает русскому человеку, встретить врага. Если нужно, разжалуйте меня в рядовые, но направьте на батарею, к солдатам…
— Что вы говорите такое! — грубовато оборвал его Завойко, скрывая за этим тоном охватившее его волнение.
Он заходил по комнате.
Максутов, конечно, был прав. Неизвестно, какими путями, но чиновники уже пронюхали о связи Максутова с Оболенским и теперь с нетерпением ждали, как отнесется к этому Завойко.
— Не время сейчас следственные дела вести. Есть и поважнее заботы… — заговорил Завойко и вдруг остановился против Максутова: — Вы на какую батарею желаете?
— Если разрешите, на первую, ваше превосходительство. В любой роли… — Помолчите, капитан! Назначаю вас на первую батарею командиром.
Максутов просиял:
— Василий Степанович, спасибо вам… от всей души! Честью клянусь…
— Ну-ну, я верю вам! — проговорил Завойко. — Отправляйтесь-ка поскорее.
Перед тем как уйти, Максутов спросил о Лохвицком.
— Как в воду канул! — ответил Завойко. — Значит, вы правы — совесть у него нечиста.
* * *
На батарею Максутов прибыл в приподнятом настроении. Здесь вовсю кипела работа. Солдаты вместе с горожанами копали рвы, землянки, строили настилы для пушек.
Подошел тяжелый плот с тремя пушками с «Авроры», и солдаты принялись стаскивать их на берег.
Максутов поздоровался с солдатами и сообщил им, что он назначен командовать первой батареей.
— Что ж, братцы, повоюем! Первый удар не иначе как по нас будет.
— За нами дело не станет, — спокойно ответил пожилой широкоплечий комендор Аксенов. — Только бы снарядов побольше.
— Господин капитан, сколько же всех орудий на батарее будет? — спросил кто-то Максутова.
Максутов обернулся на голос и вздрогнул: в группе горожан стоял Сергей Оболенский, бородатый, в армяке, в старой войлочной шляпе и с ломом в руках.
— Пять уже есть да еще три привезем, — поспешно ответил Максутов.
Только когда все принялись за работу, Максутов смог остаться е Сергеем с глазу на глаз.
Они коротко поведали друг другу о том, что с ними произошло после разлуки.
— Я теперь вроде рыбака, Дмитрий. Из Большерецка. На промысел прибыл да вот задержался, — усмехаясь, сказал Сергей. — И, думаю, это к лучшему.
— Значит, пока вместе, Сергей? — улыбнулся Максутов.
— Пока вместе.
Они разошлись. Сергей принялся расчищать каменистую площадку.
Он трудился наравне со всеми, хотя от непривычки у пего болело все тело. Но Сергей крепился и не без гордости отметил, что он не отстает от других в работе.
Аксенов объявил передышку. Все присели вокруг костра. Комендор, попыхивая трубкой, начал рассказывать о войне:
— Стояли мы тогда на позициях. А на горе — неприятель. Ему все видать как на ладони. Он по нас и бьет. А батальонный — старик бравый был — нам кричит: «Эй, вы, такие-сякие, чего зря стоите, бери в штыки!» Пошли мы в штыковую. Я иду и думаю: «Куда трубку девал? Без нее прямо жизнь не в жизнь!» Да не ворочаться же за трубкой! И так мне на себя досадно — и не расскажешь. Ничего не вижу и пру, как дурной, прямо на неприятеля. А тут мне кто-то кричит: «Эй, ты, чумной, куда ты со своей трубкой лезешь!» Протянул я руку — и верно, трубка во рту. Дело пошло веселее…
— А много раз в деле пришлось быть? — спросил Сергей.
— Считать не считал, а доводилось.
— Страшно это?
И хотя у костра сидели бывалые люди — рыбаки, много раз рисковавшие своей жизнью в океанских просторах, охотники, вступавшие в единоборство с медведем, — все же никого не удивил вопрос Сергея.
— Попервоначалу, конечно, душа томится, — ответил Аксенов, — а потом привыкаешь, будто так и надо. И ядра тебе нипочем, и пули…
Перед вечером на лодке, приехали мальчишки. Они привезли отцам узелки со снедью. Среди них были Ваня и Егорушка.
Ваня передал Сергею туго набитый узелок с пищей. Были тут сало, лепешки, куски жареной рыбы, соль, пучок зеленой черемши, берестяной туесок с лесными ягодами.
