Зато Анна не могла понять сначала, почему Гель счел нужным взять ее на свою лошадь, вместо того, чтобы посадить ее отдельно на другую лошадь. Ей и в голову не приходило, что он сделал это для того, чтобы в случае кровавого столкновения с Барнетом и его людьми она не попала в руки Румнея, который, несомненно, будет сторожить ее, так как очевидно горит желанием обладать ею. Привязанная к его седлу, она всегда будет находиться под его защитой, и если ему придется спасаться бегством, он может быть уверен, что она останется все же в его власти. Если ему будет грозить неминуемая опасность быть убитым, он всегда сумеет вовремя разрезать веревку, которой она была привязана к нему, и она сможет во всякое время воспользоваться тогда своей свободой.
Что касается Френсиса, то благоразумнее всего было, конечно, привязать его к Антонию, так как, благодаря своей смелости и решительности, он был способен на самый отчаянный шаг, только бы спасти свою госпожу.
Ровно в восемь часов они покинули сломанный экипаж, а в девять уже въезжали в город Скитон. Гель решил попробовать, хорошо ли поняты его инструкции, и затрубил в свой рог; моментально все остальные сделали то же самое, причем пустили лошадей вскачь и понеслись, как угорелые, по улицам города, к удивлению и несказанному испугу жителей этого города, которые долго еще потом смотрели вслед этой шумной ватаге. Разбойники пришли все сразу в хорошее расположение духа, им, по-видимому, очень понравилась эта забава, и только один Румней ехал молчаливый и угрюмый, не дотрагиваясь до своего рожка.
Румней вообще после истории с колымагой находился в самом удрученном настроении, он ехал теперь позади Геля, и Анна, сидевшая на лошади боком, все время не спускала с него глаз; в ее взоре он ясно читал удивление по поводу того, что он до сих пор не предпринимает ничего для ее спасения. Это положительно выводило его из себя, и он в душе решил по возможности скорее оправдать себя в ее глазах.
Они проехали так довольно долго, вдруг Румней громко крикнул:
— Ребята, стойте, все ко мне!
Разбойники сразу осадили лошадей, большинство из них с удивлением смотрело на своего предводителя, но многие сразу поняли, в чем дело, так как, по-видимому, они были уже заранее предупреждены. Они вытащили свои сабли и окружили Румнея.
Румней в мгновение ока тоже повернул свою лошадь и встал лицом к Гелю. Тот тоже, не долго думая, обнажил свой меч и громко крикнул:
— Что это значит, Румней?
— Это значит, что вы должны сдаться мне и сложить свое оружие, — ответил Румней очень развязно, по-видимому, чувствуя себя наконец в своей сфере.
— Неужели вы находите, что это умно — рисковать своей жизнью за то, что все равно по условию должно быть выдано вам завтра? — спросил Гель.
— Убирайтесь к черту со своими деньгами, хотя, конечно, и они пригодятся, но прежде вы должны выдать мне эту даму, которую вы везете с собой.
— Скорее я повешу тебя, негодяй, чем выдам ее! — воскликнул Гель.
— Вот как! Ну, ребята, вперед, смелее! — крикнул Румней, выхватывая пистолет и готовясь стрелять из него.
В ту же секунду произошло сразу два события: во-первых, Антоний Ундергиль скрестил свою шпагу с первым из разбойников, который бросился было исполнять приказание своего начальства, а, во-вторых, Гель удачным ударом своей рапиры выбил из рук Румнея его пистолет.
Следующим движением Геля было защититься кинжалом от кончика меча, направленного Румнеем прямо ему в грудь. Анна сидела за его спиной; стараясь не выказать невольного страха, охватившего ее. Ее паж тоже весь съежился, сидя на седле Антония, так как рисковал каждую минуту быть проткнутым шпагою разбойников, бросившихся на Антония.
К этому времени, однако, Кит Боттль уже подоспел на помощь Антонию.
— Ах, вы, изверги, крикнул он, — неужели вы будете еще слушаться этого разбойника Румнея к станете нападать на моего благородного господина и его слуг? Ведь он все равно всех вас предаст, как он когда-то предал и меня. Послушайте, Эдуард Моретон, и ты, честный Джон Гатч, а также ты, добряк Оливер Бунч, я уверен, что вы окажетесь на нашей стороне и не пойдете против нас.
— А Том Коббль? — воскликнул Гель, не оглядываясь назад, так как он был уже занят тем, что отражал яростное нападение Румнея. — Я уверен, что Том Коббль тоже перейдет на нашу сторону и не захочет больше служить под начальством такого изменника и изверга, как этот Румней.
— Что скажете, товарищи? — воскликнул на это Том Коббль. — Я перехожу на сторону этого благородного господина, не знаю, как вы!
— Я тоже! — ответил Джон Гатч, а также и Моретон, и Оливер Бунч и еще несколько человек.
— К черту вашего благородного господина! — заревел чей-то грубый голос, и большинство разбойников подхватило этот крик, так что стало ясно, что нее они остаются на стороне Румнея.
— Хорошо, ребята, — радостно воскликнул Румней, лицо которого было омрачилось при словах Кита Боттля, — вперед же, товарищи, и помните, что добыча будет тем больше, чем больше изменников вы убьете.
— Смотри, чтобы тебя самого не убили, негодяй! — крикнул ему Мерриот, продолжая отражать его яростное нападение и стараясь повертываться так, чтобы какая-нибудь из шпаг не задела нечаянно Анну.
Поединок между Гелем и Румнеем продолжался, никто не обращал на них внимания, так как все были заняты собственным делом. Разбойники с трудом отражали нападение Кита Боттля, Антония и тех из своих товарищей, которые перешли на сторону Геля; последние сражались с отчаянной храбростью, так как знали, что в случае победы Румнея им несдобровать. Наконец, благодаря быстрому и ловкому движению, Гелю удалось ранить своего противника в руку, державшую шпагу; тот вскрикнул от боли и быстро осадил свою лошадь левой рукой.
Гель бросился вперед, прямо на него, с криком:
— Смерть тебе, собака!
Румней вообразил, что действительно настал его конец, и отчаянно вскрикнул:
— Сдаюсь, пощадите!
— То-то же! — ответил Гель спокойно, — ну, так отзови всю эту свору!
— Хорошо, — смиренно ответил Румней, — эй, вы, ребята, назад, сдавайтесь!
Люди его с удовольствием исполнили его приказание, так как дела их были далеко не блестящи, и обе стороны пострадали почти одинаково.
— А теперь, Румней, — воскликнул Гель громким голосом, — можете возвращаться назад своей дорогой и не попадайтесь мне больше на глаза. Те из людей, которые перешли на мою сторону, могут ехать со мной, остальные проваливайте, куда хотите.
Разбойники молча и угрюмо повиновались Гелю и один за другим, здоровые и раненые, потихоньку стали отъезжать в сторону, и только люди, оставшиеся верными Гелю, не трогались пока еще с места.
