Что есть мочи упершись подошвами в бок дилижанса, временами так и норовивший, будто живое существо, отшатнуться в сторону, напряг мускулы и рывком подбросил тело вверх. Левая нога сорвалась - но правая прочно угнездилась на чем-то твердом, способном стать надежной опорой. Еще рывок, еще… Вонзившись коленом в сиденье, Бестужев забросил туда тело и несколько секунд лежал в нелепой позе, животом на твердой доске, прижавшись к ней щекой. Его подбрасывало и швыряло, шляпа давным-давно куда-то улетела, но главное было сделало, он достиг цели и остался жив. Внизу, прямо у него перед глазами, сплошной пестрой полосой летела назад ярко-зеленая трава с невысокими цветущими кустиками, размеренно колыхались лоснящиеся конские крупы, скрипела упряжь. Что-то вновь затрещало, пронзительно, скрипуче.
Схватив оказавшиеся совсем близко широкие вожжи, Бестужев вовсе не романтично раскорячился на сиденье, что есть сил прижимаясь лопатками к спинке, впившись в наклонную дощечку, натягивая вожжи так, что спина, казалось, вот-вот хрустнет от натуги, а глаза вылезут из орбит. Ничего конкретного он не видел, перед глазами стояло сплошное мелькание.
Он не сразу понял, что все кончилось - кони пошли ровным шагом, а там и остановились вовсе посреди зеленой равнины, там и сям усыпанной разноцветными соцветиями чужих кустарников. Бестужев еще долго не мог разжать пальцы, так и сидел, прижимаясь к спинке, натягивая вожжи что есть мочи. Опомнился, когда передняя пара коней начала приплясывать и вставать на задние ноги от боли в раздираемых удилами губах.
Тогда только он ослабил хватку, облегченно выдохнул, мотая головой… Оглянулся через плечо - догнавшие дилижанс мексиканские бандиты, мешая друг другу, торопливо распахивали дверцу, чтобы вытащить девушку, то ли спасая ее после всего пережитого, то ли, согласно фильму, все же похищая. Бестужев так и не понял, у него все перемешалось в голове, фильм и реальность.
Убедившись, что девушка уже на земле и в полной безопасности, он принялся неуклюже сползать с облучка, оказавшегося чертовски высоким. Почувствовав подошвами твердь земную, пошатнулся, ощутив нешуточную слабость, на миг потерял равновесие, наткнувшись грудью на высокое колесо. Постарался отогнать эту слабость, недостойную мужчины и офицера, кое-как справился с собой, чуть пошатываясь, отошел от дилижанса. Понесшие было кони успокоились совершенно, стояли с самым невинным видом, поматывая головами и переступая с ноги на ногу. Неподалеку на земле сидела Лили, громко всхлипывая, а над ней растерянно топтались мексиканцы, не зная, что тут предпринять.
«Водки бы сейчас, - подумал Бестужев, почти прогнав дрожь в ногах. - Налить полстакана дринков и дерябнуть одним духом… Да где ж тут возьмешь».
С повозки спрыгнул Сол, подбежал к нему, ухватил за ворот и возбужденно затараторил:
- Михаил, кинематограф еще такого не видел! Курт все снимал, до самой последней секунды! Я уверен, все целиком войдет в фильм! Зритель визжать будет, а прочие режиссеры удавятся от зависти - никому нипочем такого не снять, не снять кусочек настоящей жизни! Вы ничегошеньки не играли, но это получится великолепная сцена! Все так естественно и жизненно! Это будет лучшая сцена фильма!
Бестужев непонимающе взирал на него. Потом, в свою очередь, ухватил великого режиссера за ворот, но гораздо грубее. Лицо его наверняка не пылало сейчас ангельской кротостью и любовью к ближнему, наверняка наоборот. Так и подмывало заехать по этой сиявшей творческим восторгом физиономии.
Он опомнился, разжал пальцы - глаза кинематографиста прямо-таки озарены были ясным, ослепительным, нерассуждающим фанатизмом творческого человека, не видевшего и не знавшего ничего вокруг, кроме невероятно удачной сцены, запечатленной на пленке во всей красе. Бесполезны были тут и любые слова, и даже затрещины…
«Он больной, - вяло подумал Бестужев, покачиваясь с пятки на носок и по-прежнему сожалея об отсутствии водки. - Больной, как всякий творческий человек, они тут все такие, или, по крайней мере, большая часть… и мне пора убираться отсюда, чтобы самому не свихнуться - потому что, вот чудо, мне начинает нравиться это диковинное, суматошное, но чем-то невыразимо привлекательное занятие - производство фильмов… Есть в этом нечто притягательное - теперь, когда я оказался с д р у г о й стороны и знаю, как это все делается, да что там, принимаю в нем самое живое участие…»
- Вы были великолепны, Михаил, правда! - захлебывался Сол от избытка эмоций. - Мне исключительно повезло с вами, из вас получится великолепный актер, не сойти мне с этого места!
Бестужев бледно улыбнулся. Злость прошла совершенно: все равно ни Сол, разменявший пятый десяток, ни Курт, только и умевший делать хорошо, что запечатлевать на пленке очередную сцену, ни их чернокожий возница не смогли бы повторить то, что сделал он, - остановить взбесившийся дилижанс. А значит, и сердиться ни на кого не следовало. Ему пришло в голову, что старина Сол, очень возможно, уже настолько путает реальность и ее запечатленное на целлулоидной пленке подобие, что перестал различать жизнь и действо, отнесся ко всему происшедшему как к эффектной сцене, и не более того…
- Как эффектно все выглядело! - не мог уняться Сол. - Что, она все еще плачет? Бедная девочка сильно расстроилась?
- Я полагаю, так оно и есть, - мрачно сказал Бестужев.
- Ну, что делать, придется возвращаться в город, я же не бездушный человек, я понимаю, что тут можно и расстроиться… Но как только она поймет, до чего удачная сцена получилась, перестанет кукситься, точно вам говорю!Она настоящая актриса! А настоящий актер - это тот, кто все происходящее вокруг него рассматривает исключительно с одной точки: насколько это пойдет на пользу искусству. Она именно такая.
- Сомневаюсь что-то… - проворчал Бестужев. Улыбчиво покосившись на него, Сол решительными шагами направился к Лили - она уже поднялась на ноги, стояла, цепляясь за одного из мексиканцев, неуклюже пытавшегося бормотать какие-то слова утешения. Подняла глаза:
- Сол, увези меня отсюда! Такой ужас! Эти противные животные… В жизни больше не сяду… |
Подхватив ее под локоть, Сол сказал проникновенно, как он это умел:
- Детка, это все пустяки. Финал был благополучным, ты цела и невредима.
- Я так перепугалась…
- Плевать, - сказал Сол. - Наплевать и забыть, крошка. Мы, видишь ли, снимали все с первой секунды и до последней. И я тебе говорю железно: сцена получилась великолепнейшая. Твое испуганное лицо, отвага героя, остановившего лошадей на всем скаку… Зрители тебя на руках носить будут, ты затмишь и эту кривляку Глорию, и ледышку Грету… Лицо девушки моментально стало д руг и м она улыбнулась сквозь непросохшие слезы: - Правда? О Сол!
