Я хочу знать, как вести корабль вокруг земли, и понять, как маленькая островная нация может отражать натиск огромной империи. Может быть, ответ применим к нам и Китаю… Тайко во многом был прав.
Первый раз, увидев вас, я сказал: „Для мятежа нет оправдания!“ — а вы сказали; „Только одно — если вы выиграли!“ Да, Анджин-сан, я полюбил вас с того раза. Все правильно, если вы побеждаете. Проигрывать — глупо! Непростительно! Вы не проиграли и будете жить благополучно и счастливо на своей земле в Анджиро, где Мура-рыбак будет охранять вас от христиан и продолжать пичкать их всякой ерундой по моей подсказке. Как наивен был Тсукку-сан — поверил, что один из моих людей, пусть и христианин, украл ваши руттеры и тайно отдал их священникам, не сообщив об этом мне и не получив моего разрешения. Ах, Мура, ты тридцать или даже больше лет честно служил мне и скоро получишь свою награду! Что скажут священники, когда узнают, что твое настоящее имя — Акира Тономото, ты самурай и мой шпион, а не рыбак, староста и христианин?
Не беспокойтесь, Анджин-сан, я думаю о вашем будущем. Вы в хороших, сильных руках, и я планирую вам чудесное будущее».
— Я буду наложницей чужеземца? Ох, ох, ох! — громко застонала Кику.
— Да, через месяц. Фудзико-сан официально согласилась. — Он рассказал свой план Кику и Дзеко, не обращая внимания на расстроенную девушку. — И тысячу коку в год после рождения первого сына Анджин-сана.
— О, что вы сказали?
Он повторил обещание и добродушно добавил:
— В конце концов самурай есть самурай и два меча есть два меча. Его сыновья будут самураями. Он хатамото, один из моих самых важных вассалов, адмирал всех моих судов, близкий мне личный советник, даже друг.
— Прошу прощения, но господин…
— Сначала вы будете просто его наложницей.
— Простите — сначала, господин?
— Может быть, вы станете его женой. Фудзико-сан сказала мне, что она не хочет выходить замуж еще раз, но я думаю, что ему следует жениться. Почему не на вас? Если вы ему понравитесь, а я думаю, что вы ему понравитесь, и спокойно, старательно будете помогать ему строить корабль… Да, я думаю, вам следует стать его женой…
— О, да, да! — Она обняла его и извинилась за свою порывистость и плохие манеры, за то, что прерывала и не слушала. Она прошла в четырех шагах от того места, где только что хотела броситься с ближайшего утеса.
«Вот вам — женщины! — подумал Торанага, удивившись и обрадовавшись. — Теперь она получила все, чего хочет, как и Дзеко, — если корабль будет построен вовремя. А он будет построен. Да и священники…»
— Господин!
Кто-то из охотников показал на кусты у дороги. Он натянул поводья и приготовился пустить Кого, освободив ее от пут, которыми она была привязана к руке.
— Ну! — Негромко подал он команду. Тут же вперед пустили собаку.
Заяц выскочил из кустов и бросился вперед, ища укрытия, — в этот же момент Торанага выпустил Кого. Мощными ударами крыльев о воздух птица набрала скорость и бросилась в погоню за зайцем — прямая как стрела… В ста шагах впереди на неровной местности виднелись заросли куманики, и заяц стремился туда, молниеносно петляя. Кого сокращала расстояние, срезая углы, разрезая воздух в нескольких футах от земли… Вот она оказалась над своей добычей, ударила — заяц вскрикнул, кинулся назад и снова, стрелой, вперед. Кого мчалась вдогонку, крича свое «ек-ек-ек», недовольная, что промахнулась. Заяц еще раз крутанулся в последнем броске к спасению и закричал. Кого ударила и уцепилась когтями за шею и голову, бесстрашно держась за него… Она сложила крылья, держа зайца за шею и не обращая внимания на неистовые дерганья и кувыркания… Последний вскрик зайца… Кого отпустила его, на мгновение взмыла в воздух, одним резким движением расправила взъерошенные перья — и снова упала на теплое, дергающееся тело, сжав когти в смертельной хватке… И только потом издала свой победный клич и довольно засвистела, посматривая на хозяина…
Торанага рысью подъехал ближе и спешился, показывая ей приманку. Ястреб послушно оставил свою добычу и, когда он ловко спрятал приманку, послушно уселся на протянутую перчатку. Торанага ухватился пальцами за ремешки на ногах у птицы и через кожу, в которой были проложены стальные полосы, почувствовал, как она сжала ему руку…
— Э-э-э, хорошая работа, моя красавица. — Он наградил птицу лакомством — частью заячьего уха, отрезанного загонщиком. — Ну, перекуси, но не слишком много — тебе еще нужно будет поработать…
Улыбаясь, загонщик поднял зайца.
— Господин! Он наверное, раза в три-четыре тяжелее, чем она… Лучше всех, кого мы ловили за последнее время…
— Да. Отправь его в лагерь Анджин-сану, — Торанага снова сел в седло и махнул остальным, чтобы они ехали вперед — еще один загон.
«Да, все выполнено прекрасно, но не так волнующе, как тогда, когда убивал сокол. Ястреб есть ястреб — птица-мясник, убийца, рожденный убивать всюду и всех, кто движется. Как ты, Анджин-сан… Да, ты короткокрылый хищник… Вот Марико была соколом…»
Он отчетливо представил себе Марико, и ему страстно захотелось, чтобы не надо ей было ехать в Осаку и затем отправляться в Пустоту. «Но это необходимо, — терпеливо повторил он себе. — Надо было освободить заложников. Не только моего сына, а всех остальных. Теперь у меня еще пятьдесят союзников, тайных друзей. Ваше мужество и мужество госпожи Эцу вынудили перейти на мою сторону их всех и всех Маэда, а вместе с ними и все западное побережье. Ишидо придется выйти из своего недоступного логова, регенты разделятся, а Ошиба и Кийяма кинутся ко мне на руку. Вы сделали все это и даже более того: вы дали мне время, позволяющее создать ловушку и кинуть туда приманку.
Ах, Марико-сан, кто бы мог подумать, что такая маленькая, изящная женщина, как вы, дочь Дзу-сан Кубо, моего старого противника, изменника Акечи Дзинсаи, могла сделать так много и так красиво! С таким достоинством отомстить Тайко, врагу и убийце своего отца! Один стремительный бросок, словно Тетсу-Ко, — и вы поразили вашего врага, который в то же время и мой враг.
Так печально, что вас больше нет. Такая верность заслуживает особых милостей».
Торанага тем временем поднялся на гребень, остановил лошадь и крикнул, чтобы ему дали Тетсу-ко. Сокольничий взял у него Кого, Торанага погладил птицу, в последний раз сидевшую у него на перчатке с колпачком на голове, снял колпачок и бросил ее вверх… Потом долго следил, как она поднимается кругами, высматривая добычу… «Свобода Тетсу-ко — это мой подарок вам, Марико-сан. — Он мысленно обращался к ней, наблюдая, как сокол спиралью уходит все выше… — Чтобы почтить вашу преданность мне, вашу преданность родителям и нашему важному правилу: любящий сын или дочь не могут спокойно жить под одним небом с убийцей своего отца».
