Тут уместно отметить еще один любопытный факт, а именно: в Мексике все люди, к какому бы классу они ни принадлежали, изъясняются изысканным, изящным языком. А поскольку по одежде тоже весьма трудно судить о принадлежности к тому или иному классу, то путешественнику европейцу бывает довольно трудно, если вообще возможно, узнать, какое положение в обществе занимают люди, с которыми ему приходится сталкиваться будут ли это бродяги, торговцы, бандиты, генералы или ученые. Речь их одинаково изысканна, а манеры благородны. Вот почему превратности судьбы, столь привычные в Мексике, когда вчерашний корабельный маклер преображается в полковника, а бедняк-пеон в миллионера-рудокопа, новоявленный любимец фортуны не испытывает ни малейшей неловкости или неудобства. Он мгновенно свыкается с новым положением и никогда не совершит ни одной из тех чудовищных оплошностей, которые с головой выдают наших европейских нуворишей.
Наполнив снова стаканы, незнакомец первый прервал молчание, наступившее было после исповеди друзей.
— Черт побери, сеньоры! — заговорил он добродушным тоном. — Если жизнь ваша и была полна трудностей, согласитесь, вам, по крайней мере, есть что вспомнить, и если теперь вы вынуждены отказаться от некоторых привычных занятий, то утешением вам должно служить почетное положение в обществе.
— Да, да, конечно, — поддакивал Карнеро, — к тому же положение весьма недурственное.
— За свое будущее мы можем быть покойны, — добавил Педросо напыщенным тоном, залпом осушив содержимое стакана.
— Но как часто, — продолжал незнакомец, — счастливый поворот судьбы несет с собой огорчения.
— Огорчения?
— Бог мой, ну да. Теперь, когда вы имеете честь состоять на службе у его превосходительства дона Бенито Хуареса, лежащие на вас ответственные обязанности, наверное, поглощают все ваше время, и вы, конечно, уже не располагаете возможностью заниматься какими-либо другими делами, как это бывало прежде.
— Ваше замечание в высшей степени справедливо, кабальеро, — отвечал Педросо чванливо, тем более, что мы пользуемся полным доверием у нашего знаменитого начальника, полковника Карваяля.
— Это великий человек, — заметил незнакомец.
— Да, он отлично владеет партизанским ремеслом, — продолжал Педросо. — Однако мы не настолько поглощены служебными обязанностями, чтобы вовсе не иметь свободного времени для своих личных дел.
— Хотя мы прежде всего блюдем интересы родины, — живо подхватил Карнеро, — мы отнюдь не склонны пренебрегать личными интересами.
— Истинная правда, сеньоры! — радостно воскликнул незнакомец.
— Клянемся честью, кабальеро, — продолжал Педросо, — и в доказательство своих слов можем сообщить, что как раз сейчас мы ждем…
— Молчите, дорогой друг, — прервал его Карнеро. — Это не представляет интереса для кабальеро. И, кроме того, ему вполне достаточно того, что мы сказали.
— Совершенно верно, сеньор, можете в этом не сомневаться.
Трое мужчин приподнялись со своих мест и церемонно раскланялись.
Незнакомец заказал еще бутылку водки.
Когда стаканы были наполнены снова, незнакомец перегнулся через стол и, бросив подозрительный взгляд по сторонам, сказал:
— Ну, а теперь потолкуем.
— Что ж, потолкуем, — отвечали друзья.
— Беседа изощряет ум, -многозначительно изрек Педросо.
Незнакомец улыбнулся.
— Вы любите деньги?
— Мы предпочитаем чистое золото, -ответили друзья как по команде.
— В таком случае мы сможем столковаться. Друзья обменялись взглядом.
— Весьма вероятно.
— Если бы вам представился случай без особых трудов заработать много золота, и к тому же за короткий срок вы согласились бы?
— Разумеется… — поспешно ответил Карнеро.
— Простите, что я вас перебиваю, -вмешался Педросо, — но давайте во избежание недоразумений сначала как следует уясним, что вы понимаете под словами «много золота»?
— Кругленькую сумму.
— Какую именно? Десять пиастров, сто пиастров, пятьсот пиастров — какую сумму вы имеете в виду? Вам следовало бы назвать точную сумму.
— Мне нравится ваш деловой подход, кабальеро!
— Мы всегда безукоризненно выполняем принятые на себя обязанности, кабальеро. А поэтому желаем выяснить суть вашего предложения во всех подробностях.
— Мне доставляет удовольствие иметь дело с такими обстоятельными людьми, сеньоры. Итак, я буду выражаться по возможности точнее, чтобы удовлетворить ваше вполне справедливое любопытство. Под круглой суммой я имею в виду тысячу унций золотом, или семнадцать тысяч пиастров.
— О! О! — вскричали они, видимо удивленные столь значительной суммой. — Тысячу унций на двоих!
— Никак нет, по тысяче унций на каждого. У друзей закружилась голова от радости, они недоверчиво посмотрели на незнакомца, но тот только улыбнулся.
— Ну, тогда, — сказал Педросо, проводя рукой по вспотевшему лбу, — надо точно договориться. Ведь вы это серьезно сказали, не правда ли?
— Я говорю совершенно серьезно.
— Вы в самом деле обещаете дать каждому из нас по тысяче унций золотом?
— Да, именно так, по тысяче унций.
— Ну, в таком случае будем играть в открытую, кабальеро.
— Я, со своей стороны, ничего лучшего и не желаю.
— Я первый подам вам пример откровенности.
— Прошу вас.
— Вы конечно же прекрасно поняли, что мы намеревались вас обокрасть?
— Разумеется, сеньор, и добавлю, если это способно доставить вам удовольствие, что я был просто в восторге от того, как ловко вы все это придумали.
— Вы меня смущаете, кабальеро, -скромно заметил Педросо, — но, пожалуйста, вернемся к нашему делу.
— Хорошо. Потрудитесь продолжать, я вас слушаю.
— Итак, благодаря только что упомянутому обстоятельству и по нашим рассказам о себе, у вас должно сложиться ясное представление о том, что мы собой представляем.
— Да.
— Итак, вы знаете, что мы готовы срезать note 5 первого встречного за сто пиастров, а в случае надобности даже и за меньшую сумму.
— Я в этом убежден, сеньоры.
— Чем же объяснить, скажите, пожалуйста, что, зная всю нашу подноготную, вы предлагаете нам такую баснословную сумму?
— Это моя тайна, сеньоры. Считайте, если вам угодно, что, назначая вам такую высокую плату, я обеспечиваю себе право распоряжаться вами по своему усмотрению, без опасения встретить с вашей стороны какие-либо нарекания или непослушание. Итак, теперь осталось только подтверждение вашего согласия на мои условия.
— Об этом и говорить нечего, мы согласны на все ваши условия. Но нас смущает одна вещь.
