Командир повернулся к своим офицерам и о чем-то поговорил с ними. После их ответа он обратился к Жаку:
— Француз?
— Да.
— Откуда?
— Из Сент-Омера.
— Тогда ты должен знать дорогу во Фландрию.
— Знаю, и очень хорошо.
— Вот и веди нас, а то твои соотечественники уносятся от нас, как стая канареек. Пошел!
Жак не двинулся с места.
— Ты слышал?
— Прекрасно.
— Тогда марш.
— Я остаюсь здесь.
— Ты действительно останешься здесь! — вскричал командир, и выхватив пистолет, толкнул Жака.
— Ну, ты пойдешь?
— Нет, против своих я служить не буду и никуда вас не поведу. — Голос Жака дрожал от решимости.
Несколько мгновений пистолет торчал перед глазами Жака, затем медленно опустился.
— Значит, ты нас не поведешь?
— Нет.
— Тогда мы тебя поведем.
Послышалась команда на незнакомом языке, и несколько солдат схватили и связали Жака.
— Ты обзаведешься прекрасным галстуком из недоуздков, — заявил командир. — К нему мы добавим самую изящную ветку на самом красивом дубе. И сделаем из тебя пример всем жителям Артуа.
Солдаты бросили Жака на свободную лошадь, как мешок, и отряд двинулся к Эсдену.
Лежа поперек лошадиного крупа и предаваясь горьким мыслям, Жак через некоторое время осознал, что положение внушает кое-какие надежды. Получилось так, что его лошадь оказалась не слишком резвой. Постепенно Жак не просто оказался в хвосте колонны, но и вообще вне поля зрения всадника, которому было приказано его сторожить. Бывает ведь и так: на войне, как в жизни, всякое случается. Улучив момент, Жак соскользнул с лошади и бросился в поле.
Пройдя с четверть часа по дороге в Сен-Поль, Жак нагнал группу кавалеристов с пехотинцами, усаженными на крупы коней. Шедший за группой часовой обернулся и с удивлением заметил Жака, идущего в одних штанах.
— Отведите меня к вашему начальнику, — обратился к нему Жак.
Начальник, щеголь с тонкими черными усиками и румяными щеками, ему сразу понравился. Он с минуту смотрел на Жака, затем улыбнулся и сказал:
— Если ты француз, ничего не бойся, ты среди французов.
— Вы приняли меня за шпиона?
— Лишь поначалу. Но ты нас не боишься, значит, просто проводишь нас на место, где покинул своих обидчиков.
— То были наемники. Они шли в монастырь Святого Георгия рядом с Бергенезом. До них сейчас не больше лье.
Начальник снабдил Жака одеждой, саблей и пистолетами.
— Ты когда-нибудь брал в руки эти игрушки? — спросил он.
— Дайте мне встретить тех бандитов, и увидите.
И две сотни всадников с гренадерами на крупах лошадей пополнились ещё одним.
— Да ты сидишь в седле, как старый кавалерист! — воскликнул начальник, скакавший рядом с Жаком.
— Этому меня научил в Сент-Омере отец.
— Так ты оттуда? А не знаешь ли ты сокольничего Гийома Гринедаля?
— Это мой отец.
Офицер пристально взглянул на юношу.
— Я часто сиживал на коленях старины Гийома. Ты, стало быть, Жак? А кто такой д'Ассонвиль, ты помнишь?
— Это же наш благодетель! — воскликнул Жак.
— А я его сын, Гастон д'Ассонвиль. Мой отец умер, но его сын — твой друг.
Отряд легкой кавалерии под командой Гастона д'Ассонвиля остановился в десяти минутах пути от монастыря Святого Георгия.
— Что поделывает аббат? — С таким вопросом Гастон обратился к местному крестьянину, принесшему известие, что в монастыре мародеры.
— Долбит землю, — ответил сей муж. — Ему нужен погреб.
— Прекрасно! Ужинать будем после бала.
— Гм…Мне кажется, господин начальник, танцоров для празднества будет маловато. Ведь этих мадьяр там полно.
— Сколько же?
— Ну, сотен шесть-семь, все на лошадях и при оружии. А сейчас, в ожидании ужина, они грабят Овэн.
Рядом горела деревня и слышалась стрельба.
Гастон не медлил. Его шпага показала на горящую деревню.
— Вперед! — И под эту команду весь отряд пришел в движение.
Вскоре солдаты д'Ассонвиля достигли деревни. Многочисленный враг вступил было с ними в бой. Но всадники, окружив своих спешившихся гренадеров, которые разбились на группы по двадцать человек, смело напали на противника.
Но тут старый офицер с обеспокоенным видом обратился к д'Ассонвилю.
— Что вы делаете? Их же вдвое больше нас, и у них лучшая позиция.
— Как? Вы считаете врагов, господин Кюдрэ?
— Я делая это для короля. Нельзя так разбрасываться молодыми жизнями наших солдат.
— А вы разве не слышите, как вопиет о мщении каждая рухнувшая крыша в этой деревне? Нет, только вперед! Вперед!
Все, кто слышал эти слова, с ещё большей яростью бросились на мародеров. Завязалась схватка, и Жака впервые охватило упоение настоящим боем. Возникло острое желание мчаться, рубить, стрелять. А когда какой-то хорват выскочил перед ним, выстрелил и пуля сбила ему шляпу, это только подстегнуло Жака. Он бросился на хорвата и нанес ему удар саблей. Тот упал, раскинув руки. Первый в жизни Жака сраженный противник! Д'Ассонвиль, видевший все это, подъехал к нему и поздравил:
— Это было здорово! Считай, ты расквитался с ними за свой мешок. Да к тому же вместо одного ты спокойно можешь теперь заполучить два.
Бой закончился позорным бегством противника. Тем временем два гренадера принесли на носилках Кюдрэ.
— Граф, — обратился он к д'Ассонвилю, — вы были правы, но и я не ошибся. Мы их разбили, но зато они убили меня. Прощайте, капитан!
И с этими словами смертельно раненый Кюдрэ закрыл глаза навеки. Так Жаку пришлось впервые видеть смерть солдата.
В следующие два дня снова были стычки с противником. И снова Жаку пришлось убивать вражеских солдат.
Однажды он оказался на месте, усеянном трупами венгров. Тут он заметил среди них одного раненого, который полз к берегу реки. Жак подъехал к нему.
— Воды, воды! — бормотал венгр, обратив к нему лицо с запекшейся кровью. — Умираю…
Жак сбегал к реке и принес ему воды в шляпе. Когда венгр напился и обмыл лицо, Жак присмотрелся и узнал в нем того офицера, который собирался его повесить. Венгр тоже его узнал.
— Ну вот, — произнес он, — теперь ты можешь меня прикончить.
Жак молча с ужасом смотрел на него.
— Ведь это твое право, — продолжал венгр. — Давай, делай свое дело!
— Я не убийца.
— Смотри-ка, чистюля какой! Но мой принцип — встретил врага — пусти ему пулю в лоб…Воды, воды! У меня в печенках огонь!
Жак оставил ему воду в шляпе и отправился искать помощь. Вскоре он встретился с д'Ассонвилем.
— Ранен офицер-венгр, хотевший меня повесить по дороге в Артуа, — сказал он. — Нужна помощь…
