вышла на берег и пойдет к Москве, а в город одна дорога – вдоль Яузы. Куда она денется», – подумал он и быстрым шагом, почти бегом, направился в обход дороги к окраине города.
Да и боялся Буря выдать себя, если следить дорогой.
– На околице у дороги ее дождусь, – разговаривал он сам с собой.
* * *
На околице он ждал до самой ночи, но так и не дождался «монахини».
Поняв, что его провели, Буря поплелся на Хитровку, бормоча себе под нос:
– Сейчас получу от Картуза. Хоть бы без крови обошлось. Картуз человек серьезный. На его счету не одна душа загубленная.
* * *
На улицах окраины Москвы, освещаемых только луной, было безлюдно, только пьяные голосили песни, шатаясь из стороны в сторону.
– Да, ночью на улицах простым людям опасно – прирежут за копейку, а пьяным все море по колено, – пробормотал Буря.
Он свернул в темный, но знакомый лабиринт улочек и переулков, чтобы срезать путь.
– И Хитровка эта еще у черта на Кулишках… – подумал Буря.
Это было последнее, о чем подумал Буря, потому что его шею проткнуло длинное и острое «шило»…
* * *
В обшарпанную дверь квартиры на втором этаже доходного дома на окраине Москвы постучали условным стуком.
Черноволосый бородатый мужик с грубыми чертами лица непонятной национальности, одетый в старую, но чистую нерусского покроя одежду темного цвета бесшумно подошел к двери и отворил ее, впуская «монахиню».
В свете свечки они внимательно осмотрели друг друга:
– Сейчас я Игнат, – сказал мужик.
– Сейчас я Пелагея, – ответила «монахиня».
Эпизод 2
Тихомир
20 июня 1861 года, Москва
Раннее московское утро июня 1861 года было солнечным.
К шикарному особняку на Ордынке подкатила пролетка, из которой нетвердым шагом вышел одетый по последней моде молодой человек. Поднявшись по ступеням массивной мраморной лестницы, он прошел сквозь колоннады и подошел к массивной дубовой обитой начищенной медью двери.
Лакей открыл ему.
Молодой человек, немного повременив, вопросительно посмотрел на лакея. Тот в ответ кивнул.
Молодой человек, вздохнув и опустив глаза, направился внутрь.
* * *
Войдя в светлый и высокий холл, простор которого отчасти создавали многочисленные зеркала, он уткнулся опущенными глазами в мраморный пол.
Тот был выложен в причудливом стиле: в центре был белый крест, окруженный серыми полосками, напоминающими циферблат часов, напротив каждой полоски располагались знаки, напоминающие знаки зодиака, но не они, а возле знака козерога была указана цифра ноль.
Сам холл, утопающий в экзотических для России растениях, являлся преддверием красивых, с изысканной балюстрадой, мраморных лестниц, устремляющихся с двух сторон на второй этаж. Верх стен холла был украшен красивым лепным карнизом в позолоте, а потолок – живописью. Стены холла были драпированы зеленоватой узорчатой тканью.
* * *
Ближе к центру холла, несмотря на обилие по его сторонам диванов и кресел, обивка которых соответствовала драпировке стен, на простом деревянном стуле сидел седовласый мужчина в шелковом персидском халате.
– Тихомир! Доколе все это будет продолжаться? – сказал мужчина, в котором с трудом можно было узнать бравого гусара, каким он был двадцать лет назад, и закашлялся.
По всему было видно, что ему не столько мешает говорить дефект в виде большого белого шрама на горле, искусно прикрытого шелковым платком, сколько гнев:
– Тихомир! Я считаю, что тебе достаточно бездельничать. Ты позоришь наш род! Завтра мы с маман едем в Париж. А ты… я принял решение, и ты в самое ближайшее время отправишься на мои оружейные заводы в Тулу. Уверен, что это отвлечет тебя от беспутства. А если ты и там нахомутаешь, то я женю тебя на первой встречной!
Наступила пауза.
Тихомир представил себя находящимся днем на заводе среди рабочих, где беспрестанный грохот станков, и скучную толстую жену, которая вечером заставляет его пить чай из пузатого самовара… с ватрушками…
– А пока что соизволь съездить и навестить моего боевого товарища. Завезешь ему в имение подарок надень рождения, – продолжил отец.
Эпизод 3
Урядник
21 июня 1861 года, Москва – Воронеж
В купе железнодорожного вагона сидел полноватый усатый, с пышными бакенбардами, мужчина лет шестидесяти в замусоленной полицейской форме и увлеченно читал какую-то книгу, обложка которой была аккуратно завернута в газету.
Когда дверь купе резко распахнулась, мужчина от неожиданности выронил книгу. Титульная страница открылась, обнаружив ее название на древнегреческом языке – «Метафизика» Аристотеля.
* * *
В купе спиной зашел Тихомир, который нес какой-то деревянный лакированный кофр.
Мужчина спешно поднял книгу и спрятал ее за спину.
Тихомир угрюмо сел и подпер голову рукой, глядя в окно.
* * *
Поезд еле заметно тронулся.
* * *
Мужчина пригладил усы и представился, явно «окая»:
– Олег Ярославович Воскресенский, урядник.
Тихомир в ответ безразлично представился:
– Тихомир. Тихомир Андреевич, выпускник Императорского московского университета.
* * *
Урядник был явно более разговорчив:
– Вот такие вот дела, мил-государь, отправлен нести службу в глушь – Воронежский уезд. А что уезд, если сам Воронеж – одно название, не то что Москва! Прошлый урядник и вовсе без вести пропал, проводили следствие, да ничего и не нашли. Такая, видать, судьба у человека. А ведь я его немного знал по службе – раньше сам работал в «сыскном». А он сам напросился из Москвы в глушь, видать, зазноба какая была. Да не успел толком и послужить – меньше месяца, наверное, всего-то и прошло, как сгинул. Эх, теперь мне эту лямку тянуть… годовое жалованье в двести рублей, да пятьдесят рублей на обмундирование, сто рублей на содержание лошадки, да и пятьдесят пять копеек на ремонт шашки – иными словами, если пересчитать на день, то получится примерно по пятьдесят пять копеек в сутки – на такие деньги не зажиреешь. Хорошо, хоть лошадь от прошлого урядника осталась.
Урядник увидел, что Тихомир его не слушает, но все равно продолжил:
– Да и подчиненных всего раз-два и обчелся, и то из местных крестьян – выборные «десятские». А работ невпроворот: и санитарные дела, и пожарные, и соблюдения правил благочиния, а также первичное дознание, пресечение преступных антицарских замыслов, наблюдение за подозрительными, сыск беглых. Эх!!!
Эпизод 4
Должок
20 мая 1861 года, Воронеж
С месяц назад по мощеной битым камнем улице Воронежа ехала телега с какими-то тюками, запряженная старой клячей.
Издали было видно, что клячей управлял черноволосый бородатый мужик.
* * *
На выезде из города, возле выцветшей будки с вечно поднятым
