аплодировать. Зазвучала заунывная восточная музыка. Ширму, оставшуюся от предыдущего представления, двое в чёрном унесли в сторону. За ней, спиной к зрителям, стоял невысокий человек в синем плаще, расшитом мерцающими звёздами, в островерхом фиолетовом колпаке с полумесяцами из фольги, вниз ниспадал серебрённый султан. Громкий аккорд, вскинув руки, незнакомец эффектно повернулся. Лео Фирс оказался Лёней Фирсановым, у которого нижнюю часть лица скрывали длинные усы из ёлочного дождя.
Он поднял руки в белых перчатках, и между пальцев одной руки возник красный шарик, который исчез и появился уже в другой руке. И так несколько раз. Каждый раз маг и чародей демонстрировал публике, что ладони его пусты. Появился фиолетовый шёлковый платок, в котором исчез шарик.
Лео показал платок с двух сторон, доказывая, что там ничего не спрятано.
– Абра! Кадабра! Печабра! – загадочно прошептал иллюзионист и неизвестно откуда появилась горящая восковая свеча. По залу пронёсся всеобщий вздох удивления. Фирс быстро пронёс свечу перед зрителями первого ряда, все удостоверились, что пламя живое. Напротив крайнего зрителя свеча исчезла так же неожиданно, как и появилась. Эффектно отбросив ненужный платок в сторону, маг, привлекая внимания зрителей, снова поднял две руки. На задних рядах дети встали на сиденья стульев, не обращая внимания на замечания взрослых. В следующее мгновение в ладони оказался знакомый шарик, за ним второй, третий – и они полетели к потолку. Количество предметов увеличивалось, кольцо постепенно росло и поднималось. Неожиданно один шарик с деревянным стуком упал на настил, за ним второй… И вот уже вся цепочка брызнула в разные стороны. Лицо мага сморщилось, и он, готовый разрыдаться, в полной тишине, стуча каблуками, убежал со сцены.
– Уважаемая публика, наш маг и чародей немного устал, путешествуя на корабле из самой Индии! – попытался спасти положение Леонид Александрович. – Может быть, после паузы, он снова покажет свои фокусы. А теперь, друзья, прошу в танцевальный зал! Я объявляю танцы до упаду!
Зрители, радостно гомоня и отодвигая стулья, заторопились из круглого зала. Их ждало завершающее действие праздника.
В танцевальном зале уже вынесли столы, расставили стулья вдоль стен, а музыканты обосновались на небольшом балкончике под самым потолком. Как только большинство гостей собралось, Фирсанов-старший дал отмашку и полилась музыка. Вот где заблистала m-lle Бланш. Вот чего ждала её душа весь вечер! Кавалеры наперебой записывались к ней на танцы, но как-то так само собой получалось, что чаще всего она была в паре с Александром Леонидовичем. Правда, счёта никто не вёл и впрямую не следил.
После очередного танца Софи выскочила освежиться на лужайку перед домом. Проходя мимо вечнозелёной изгороди, она услышала горькие рыдания. Она продралась сквозь кусты (прощай, розовое платье и белые кружева) и увидела вздрагивающего мага и чародея. Он до этого так долго плакал, что из груди рвались только судорожные всхлипы. Софи тихо подошла к нему и крепко его обняла. Мальчик прижался к ней и затих.
По-женски утешить его было некому. Мать скончалась девять лет назад, а жениться заново, переживая за мальчика, Александр Леонидович не решился. Чтобы хоть как-то заглушить тоску по безвременно ушедшей молодой жене, он и устраивал эти шумные вечеринки. Иногда позволял себе мелкие и невинные интрижки, но ничего более существенного.
Так девочка и всхлипывающий у неё на плече мальчик простояли прилично, прежде чем Лёня стал говорить.
– Я хотел всех порадовать, а они – бум и упали. Будто специально! Все! – вздрагивал юный маг и чародей, так и не доехавший до Индии.
– Вы не просто порадовали нас, – убеждала его Софи, – вы приятно всех удивили. Сразили наповал, как любит говорить мой батюшка. Особенно меня. У вас так дивно всё выходило.
– Правда? – с надеждой спросил младший Фирсанов.
– Правда, правда, – спешно уверила его Софи. – Я бы так не смогла. Это вам не стихотворение на стуле рассказать или песенку на клавикордах сыграть.
– Я очень старался. Всю зиму разучивал фокусы.
– Я договорюсь с мамá и папá и приеду к вам через неделю. Вы мне их снова покажите. И научите жонглировать. Хорошо? За неделю успеете?
– Конечно! – робко улыбнувшись и шмыгнув носом, сказал маг и чародей. – Я к третьему дню буду готов.
– Боюсь, что уговорить родителей, в лучшем случае, удастся только на выходные. И то, если мадемуазель Бланш не сделает мне замечаний в книгу прилежания. Но я буду очень стараться. Правда, правда, – заверила его Софи Бенуа.
– Тогда я ещё что-нибудь выучу. У меня есть большая французская книга фокусов. Папенька на прошлые именины мне подарил.
Пританцовывая, они направились в усадьбу на звуки музыки. Лёня был рад, что недоразумение разрешилось так просто, а Софи предвкушала возможность посекретничать перед сном с m-lle Бланш.
Октябрь. 1899 год. Санкт-Петербург
Армада свинцовых облаков прекратила утюжить плоский пейзаж, цепляясь брюхом за шпиль Петропавловского собора. Они позорно бежали за горизонт, оставив обнажённый Санкт-Петербург на разграбление четырём ветрам и осеннему солнцу. Не дождь, а мелкая водяная пыль, изматывавшая жителей последнею неделю, прекратилась. Стало видно, что в палитре города, кроме серого, есть и другие краски. Он, как туберкулёзный больной, жадно втягивал сырой воздух полной грудью. С нездоровым блеском в глазах, с азартом приговорённого к жизни, засуетился, забегал по улицам, мостам и подворотням.
Мальчишка с холщёвой сумкой через плечо, в худых лаптях и грязных онучах, простуженным голосом кричал:
– Покупайте «Невский экспресс»! Покупайте! Президент Трансвааля Пауль Крюгер предъявил ультиматум британской короне! Покупайте «Невский экспресс»! – Тут хриплый голос надломился, дал «петуха» и сорвался на сухой кашель. Разносчика сотрясали конвульсии, лицо посинело, а полоска губ стала белой. Откашлявшись и сплюнув себе под ноги, он бесстыже помянул погоду и жизнь по матушке. Подтянув штаны, поправил съехавший картуз, газетчик побежал дальше, размахивая газетой и сипло предлагая её встречным. Как ни странно, его сиплый голос далеко разносился в сыром воздухе и был долго слышен на набережной.
Черные львы с золотыми крыльями на Банковском мосту безразлично-величественно держали в зубах провисающие канаты. Елизавета Меньшикова застыла перед лужей, в которой плавали жёлтые и багряные кленовые листья, не в силах её обойти. Естественно, ей было жалко новую пару полуботинок от фабрики «Виктория», приобретённых позавчера в магазине Янкеля. Да и подол платья мочить совсем не хотелось. Обтреплется, измахрится и почти неношеное платье надо будет нести к портнихе, а чего хуже – выбросить. В ожидании она подняла серые глаза на своего провожатого. Он быстро сообразил и встал начищенными до блеска ботинками в мутную воду, протянув ей руку. Барышня оперлась на тонкую, но сильную ладонь и одним движением
