Конечно, чтобы оправдать доверие, Завалишину надо было работать, не считаясь со временем и не жалея сил… Тем паче подобное возвышение среди равных по званию не могло не вызвать у некоторых сослуживцев зависти и скрытого недоброжелательства.
Кают-компания на «Крейсере» собралась самая разнородная. Помимо знакомых Дмитрию еще по Морскому корпусу мичманов Нахимова, Путятина и Вишневского командир корабля пригласил в поход своего бывшего подчиненного лейтенанта Куприянова. Старшим лейтенантом на корабль был назначен некто Кадьян, прославившийся в Кронштадте жестоким отношением к нижним чинам. Среди спутников Завалишина оказались и те, кого он про себя сразу окрестил «балластом»: легкомысленный и недалекий адмиральский сынок, мичман Муравьев, и иеромонах Илария, назначенный в экспедицию по воле митрополита из-за своей видной наружности и густого баса, но отнюдь не отличающийся ни рассудительностью, ни набожностью.
Разумеется, столь разным людям во время долгого путешествия трудно избежать стычек между собой. Однако еще труднее им удержать в повиновении команду, собранную для вояжа с разных кораблей… Дважды на пути к американским колониям на корабле вспыхивали матросские бунты: у берегов Австралии, куда «Крейсер» заходил для пополнения запасов воды и угля, и у самой Ситки. В обоих случаях поводом к возмущению стала жестокость Кадьяна по отношению к совершившим незначительные проступки матросам и потворство действиям старшего помощника со стороны Лазарева, который за годы службы в английском королевском флоте накрепко усвоил, что палка – лучший воспитательный метод. Но если первый бунт удалось усмирить благодаря уговорам Завалишина, пообещавшего, что телесные наказания будут прекращены, то второе восстание чуть было не закончилось плачевно. Матросы вооружились и собрались на палубе, угрожая расправой командиру корабля, если тот не удалит ненавистного старшего лейтенанта. Скрипя зубами, Михаил Петрович вынужден был переписать своего протеже на шлюп «Аполлон», готовящийся к убытию из колоний в Россию. «Крейсер» тем временем отправился к берегам Калифорнии, где морякам предстояло зимовать, чтобы затем вернуться в Новоархангельск с запасом продовольствия для поселенцев.
Преодолев жесточайший шторм, пришедшийся как раз на вахту Завалишина, фрегат осенью 1823 года от Рождества Христова благополучно достиг Нового Альбиона и встал на якорь в заливе Святого Франциска, неподалеку от испанской католической миссии с таким же названием.
В самом начале следующего года, после очередного учиненного капитаном наказания линьками, с «Крейсера» сбежали восемь матросов, преимущественно из числа корабельных музыкантов. Лазарев заподозрил в организации побега монахов-францисканцев, до этого гостивших на фрегате и жаловавшихся его командиру, что в миссии нет людей, способных играть на музыкальных инструментах. Для поимки и возвращения беглецов капитан снарядил отряд во главе с пользующимися доверием нижних чинов Завалишиным и Нахимовым. Старший этого деташемента – лейтенант Завалишин – решил выступить без промедления, надеясь застигнуть монахов врасплох и побудить их выдать беглых подданных российской короны.
Вместе с тем, остерегаясь нападения со стороны испанского гарнизона или кочевых индейцев, а то и просто разбойных ватаг, моряки почли за лучшее действовать незаметно. В темноте они высадились на берег подальше от миссии с намерением подойти к ней со стороны гор. Ночью и без проводника русские заблудились и, когда рассвело, увидели, что оказались совсем не там, где предполагали, – среди угрюмых, незнакомых гор. Не имея карты побережья, Завалишин тем не менее продолжал вести свой отряд, ориентируясь по солнцу, и ближе к полудню вывел его к ущелью на границе с прерией.
Здесь сделали растаг, во время которого моряки стали невольными свидетелями погони за всадником-одиночкой и своим своевременным вмешательством спасли сеньориту Марию Меркадо, красотой своей вдруг напомнившую русскому лейтенанту его мать. Именно такой, молодой и прекрасной, она была изображена на миниатюрном портрете, который заказал у модного живописца Иринарх Завалишин незадолго до появления Дмитрия на свет.
3
– Как вы полагаете, сеньорита, будет гроза? – спросил Завалишин, когда возбуждение, вызванное превращением спасенного юноши в миловидную девушку, улеглось. Дмитрий полагал, что с незнакомками предпочтительнее всего говорить о погоде.
– Здесь не бывает гроз, сеньор офицер, – чуть заметно улыбнулась та, что назвалась Марией Меркадо. – Верней, они случаются довольно редко и, как правило, совпадают с торнадо…
– Торнадо… Что это?
– Ураган со смерчем. Индейцы называют его черным ветром… Не дай Бог повстречаться с таким в прерии…
– Будем надеяться, нам это не грозит, – лейтенант окинул взглядом ясное небо и широко улыбнулся сеньорите.
– Кто знает… В прерии все может измениться в считанные минуты… Вы видите те маленькие облачка у горизонта? – девушка указала рукой на юг, где на краю прерии сквозь марево проглядывало что-то похожее на снежные вершины гор. – Трудно сказать, что они нам сулят, если ветер переменит направление… По крайней мере, я не стала бы долго задерживаться здесь. Лучше побыстрее добраться до какого-нибудь жилья.
– Я не вижу ничего опасного, сеньорита, – успокаивающе сказал Дмитрий, в душе радуясь тому, что разговор ненароком коснулся интересующей его темы. – Хотя вашим ощущениям я доверяю вполне… Какое же жилье тут поблизости?
– Смотря что вас интересует, кабальеро? – вопросом на вопрос ответила испанка, порождая у Завалишина неожиданную тревогу: «Уж не лазутчица ли она?»
Почувствовав в молчании лейтенанта вопрос, девушка заговорила опять:
– Ближе всего находится миссия Сан-Рафаэль… Где-то около тридцати испанских миль… До Сан-Франциско больше, миль пятьдесят…
– Вы говорите о миссии с таким названием?
– Нет, сеньор офицер, о президии. Миссия расположена еще дальше. Правда, в нашей ситуации это не имеет никакого значения: дорога в том направлении одна.
– И сколько, по-вашему, нам потребуется времени, чтобы добраться туда?
– Если мы не будем медлить и воспользуемся лошадьми, – тут Мария Меркадо кивнула на мустангов, оставшихся без седоков и теперь пасшихся поодаль, – то к ужину будем там. Если вы не против, я могла бы проводить вас… Тем более нам по пути.
– Что ж, мы воспользуемся вашим предложением, – после минутного раздумья произнес лейтенант. Тут он что-то сказал на родном языке своему рыжеволосому спутнику, до сих пор терпеливо слушавшему их диалог. Тот, в свою очередь, отдал несколько распоряжений матросам.
