― Так зачем вы поехали с нами, если вы так хорошо все знаете? ― спросил я.
― Видите ли, если я знаю это, то я знаю и еще кое-что кроме этого. Я сам с усами. С меня как с гуся вода.
Он говорил удивительно живо и с таким огромным знанием жизни, что глубоко заинтересовал меня. Однако в его речах проскальзывали некоторые намеки на интеллигентность, и я нисколько не сомневался, что его грубость была напускной. Как выяснилось потом, он был во многих отношениях более сведущ, чем я ― мальчик, проходящий подготовительный курс в школе Сурового Случая.
Так как лед между нами был уже сломан, я рассказал ему свою несложную жизнь. Он слушал внимательно и сочувственно.
― Послушайте, ― сказал он серьезно, когда я кончил, ― я груб и резок в обращении. Жизнь для меня ― потеха, вроде маскарада, и я худший из ряженых. Но я знаю, как мне вести себя, и прекрасно умею прокладывать себе дорогу. Вы еще зелены, если вы позволите мне так выразиться, и может статься, что я смогу немного помочь вам. Вы, кстати, единственный пришлись мне по вкусу во всей этой команде бродяг. Давайте будем товарищами.
Он нравился мне и я с радостью согласился.
― Ну, а теперь я пойду поваляю дурака с другими парнями. Тепленькая компания? Что вы скажете? Цветные джентльмены, славяне, поляки, итальянцы, шведы. Пойду поразведаю, нельзя ли чем-нибудь поживиться. ― Он подошел к ним с ворохом необыкновенных словечек, открытой улыбкой, готовой шуткой и было ясно, что он скоро сделается общим любимцем. Я завидовал легкости его обращения; мне ее так не доставало.
― Скажите-ка, товарищ, нет ли у вас деньжат?
В нем было столько искренности и убедительности, что я немедленно извлек несколько оставшихся у меня долларов и выложил их перед ним.
― Вот все мое богатство, ― сказал я, улыбаясь.
Он разделил деньги на две равные части и вернул одну мне. Относительно другой он заметил:
― Мы сочтемся с вами после.
Он ушел с моими деньгами. Ему, казалось, не приходило в голову, что я мог бы не согласиться. Я же со своей стороны был слишком рад доказать ему свое доверие. Несколько минут спустя я увидел его с тремя отчаянными типами. Они играли в покер. «Прощайте, мои денежки, ― подумал я. ― Волки окружили овцу». Я был огорчен за своего нового друга и утешался только тем, что он не может проиграть.
Мы подъезжали к Лос-Анджелесу, когда он подошел ко мне. К моему удивлению, он вытащил из карманов кучу смятых бумажек и блестящего серебра долларов на двадцать и, разделив деньги поровну, протянул половину мне.
― Вот, ― сказал он, ― опустите это в ваши недра.
― Нет, ― возразил я, ― отдайте мне только то, что вы взяли. Мне больше ничего не следует.
― Плюньте на это. Вы выручили меня, и это ваше. Эти архаровцы приняли меня за пижона. Решили, что меня легко ощипать. Но я забыл больше, чем они когда-либо в жизни знали, а я не так уж много забыл.
― Нет, пожалуйста, оставьте эти деньги себе, я не хочу их.
― Ну, полно, спрячьте вашу шотландскую щепетильность в карман. Возьмите деньги.
― Нет, ― повторил я с упорством.
― Послушайте, наше товарищество должно быть основано на полном равенстве. Если вам не по вкусу мои ворота, так и не вешайтесь на них.
― Я и не собираюсь, ― резко ответил я и отвернулся.
Дорога тянулась среди крутых холмов, испещренных зеленью и золотом. Над ними высилась цепь снежноглавых гор, а наверху сияло небо, синее, как яйцо реполова. Прелестное утро наполняло радостью наши сердца, когда мы поднимались вверх по лощине. Воздух опьянял нас. Мы пришли в шумный восторг при виде пасеки и проводили громкими криками упряжку мулов с звенящими бубенчиками, с грохотом промчавшуюся по дороге. С восторженными криками мы перешли вброд маленький прозрачный ручей. Мы проходили милю за милей, взбираясь все выше и выше, с мешками за спиной, с радостью в сердце. Я был счастлив, как школьник в праздничный день, и мечтал лишь о том, чтобы так продолжалось вечно; я старательно отгонял суровый образ труда, который ждал нас.
Около полудня мы достигли цели. Всюду рассеянные группы людей, которые рвали и ломали склоны горы. Слышался грохот взрывов, и скалы срывались вниз на нас. Бараки из неотесанного леса прели на солнце. Всюду чувствовалась лихорадочная деятельность рабочего лагеря.
Нам отвели отдельный барак, причем произошла энергичная свалка из-за мест. Барак был без пола, без дверей и частью без крыши. Среди гула голосов я различил голос Блудного Сына: ― Эй, ребята, какое тут помягче местечко, на этих досках? Ну, до чего же предусмотрительны наши предприниматели! Все виды вентиляции в этом бараке! Прекрасно приспособлено для занятий астрономией. Гм, где бы это раздобыть все-таки матрац? Ага! Есть дело! Подождите-ка, ребята.
Мы увидели, как он побежал к находившемуся вблизи навесу, где стояли лошади. После тщательной разведки, он ринулся внутрь и через минуту вышел, пошатываясь под ворохом сена.
― Что? Плохой матрац? Эх, мало только захватил.
Он начал устилать свои нары сеном под завистливыми взглядами остальной компании.
Услыхав звон колокола, он остановился: «Кормежка готова. Последний звонок в вагон-ресторан. Пойдем-ка, посмотрим, как свиньи засунут рыла в корыто».
Мы устремились в кухонный барак, где на простых дощатых столах были приготовлены оловянные тарелки, оловянные ложки, оловянные кружки и железные ножи. Посреди стола было большое блюдо с рубленным мясом и все, кроме меня, жадно принялись за еду. Я предпочел кружку меда и несколько сухих бисквитов.
Вернувшись в барак, я увидел, что мои нары устланы славным мягким сеном, а сверху разостлано одеяло. Я оглянулся на Блудного Сына. Он лежал и читал, держа тонкую папиросу в желтых пальцах. Я подошел к нему.
― Это очень мило с вашей стороны, ― сказал я.
― Полно. Такие пустяки, ― ответил он с изысканной вежливостью, не отрывая глаз от книги.
― Как хотите, ― сказал я. ― Я только хотел поблагодарить вас. Послушайте, давайте покончим с этим. Не стоит ссориться из-за этих проклятых денег. Не можем ли мы все-таки быть друзьями?
Он вскочил и схватил мою руку: «Конечно. Я только этого и хочу. В следующий раз я приму во внимание вашу воспитанную на кратком катехизисе щепетильность. А теперь пойдемте поболтать к костру».
Мы уселись у потрескивавшего костра из хвороста, шалфея и каменного дуба, и под дружелюбное мерцание звезд он рассказал мне много приключений из своей бродячей жизни.
