— Что ж, молодой человек, — стал настаивать он, — не окажете ли мне любезность, сказав, почему вы смотрите на небо?
— Сударь, — отвечал молодой человек, — не окажете ли вы мне в свою очередь услугу, объяснив, почему вы спрашиваете меня об этом?
— Ну хорошо, я хотел бы откровенно объясниться с вами, молодой человек.
— Вы доставите мне этим только удовольствие, сударь.
— Я вас об этом спрашиваю, поскольку люди, находящиеся со мной в одной компании, раздосадованы тем, что видят вас на протяжении целого часа стоящим неподвижно, будто свая, и проделывающим одно и то же.
— Сударь, — ответил школяр, — я неподвижен потому, что ожидаю одного из своих друзей; стою потому, что так я замечу его издалека. Затем, поскольку он все еще не идет, мне надоедает ждать, а как только испытываемая мною скука толкает меня сойти с места, я смотрю на землю, чтобы не порвать обувь об осколки разбитых кувшинов, которыми усеяна вся трава; затем я смотрю на реку, чтобы дать глазам отдохнуть от разглядывания земли; затем, наконец, я смотрю на небо, чтобы дать глазам отдохнуть от разглядывания реки.
Тут молодой буржуа, вместо того чтобы принять эти разъяснения такими, какими они были, то есть за чистую правду без затей, решил, что его дурачат, и стал красным, так дикий мак, заметный издалека в посевах зерновых или люцерны.
— И вы рассчитываете, молодой человек, — настойчиво продолжал он, с вызывающим видом упершись рукой в левое бедро и откинувшись верхней частью тела назад, — и вы рассчитываете, что сможете еще долго предаваться столь малоприятному занятию?
— Я рассчитывал предаваться ему вплоть до того момента, когда ко мне придет мой друг, сударь; однако…
Тут молодой человек взглянул на небо и закончил:
— … не думаю, что смогу дождаться, пока он соблаговолит прийти.
— А почему вы его не сможете дождаться?
— Потому, сударь, что скоро пойдет такой сильный дождь, что ни вы, ни я, ни кто-нибудь еще не сможет через четверть часа оставаться на открытом пространстве.
— Так вы говорите, что пойдет дождь? — спросил буржуа с видом человека, который считает, что над ним смеются.
— Как из ведра, сударь! — спокойно ответил молодой человек.
— Вы, без сомнения, решили посмеяться, молодой человек?
— Уверяю вас, что не имею к тому ни малейшего желания, сударь.
— Так вы что, задумали поднять меня на смех? — спросил буржуа, теряя терпение.
— Сударь, даю вам честное слово, что у меня не было ни малейшего намерения смеяться над вами.
— Тогда зачем же вы говорите, что пойдет дождь, если стоит такая великолепная погода? — прорычал Ландри, все более и более выходя из себя.
— Я говорю о том, что пойдет дождь, по трем причинам.
— Не соблаговолите ли вы привести мне эти три причины?
— Да, конечно, если это вам будет приятно.
— Мне это будет приятно.
Молодой человек вежливо поклонился с таким видом, будто хотел сказать: «Вы так милы, сударь, что я ни в чем не смею вам отказать».
— Ну, где они, эти ваши три причины? — проговорил Ландри, сжав кулаки и скрипя зубами.
— Первая, сударь, — начал молодой человек, — заключается в том, что, поскольку вчера дождь не шел, он пойдет сегодня.
— Вы что, издеваетесь надо мной, сударь?
— Никоим образом.
— Ну хорошо, давайте вторую.
— Вторая заключается в том, что всю ночь небо было затянуто облаками, облака оставались днем и до сих пор не рассеялись.
— Когда погода облачная, это еще не причина, чтобы пошел дождь, слышите?
— Но, по крайней мере, существует подобная вероятность.
— Что ж, посмотрим на вашу третью причину, только заранее предупреждаю, что, если она окажется не лучше двух остальных, я рассержусь.
— Если вы рассердитесь, сударь, это будет означать, что у вас несносный характер.
— А, так вы утверждаете, что у меня несносный характер?
— Сударь, я выражаюсь в сослагательном наклонении, а не в настоящем времени.
— Третья причина, сударь! Третья причина!
Молодой человек вытянул руку вперед.
— Третья причина того, что пойдет дождь, сударь, заключается в том, что он уже идет.
— Вы воображаете, что он идет?
— Я не воображаю, я это утверждаю.
— Но это невыносимо! — вышел из себя буржуа.
— Сейчас станет еще невыносимее, — настаивал молодой человек.
— И вы полагаете, что я стану это терпеть? — закричал буржуа, побагровев от ярости.
— Я полагаю, что вы станете это терпеть не больше, чем я, — сказал школяр, — и, если позволите дать вам совет, сделайте то, что я сейчас собираюсь сделать, то есть поищите укрытие.
— А! Ну это уж слишком! — прорычал буржуа и направился к своим спутникам.
Затем он обратился ко всем, кто в состоянии был его услышать:
— Идите все сюда! Да идите же!
Буржуа был до такой степени преисполнен ярости, что на его призыв тотчас же сбежались все.
— Что случилось? — пронзительными голосами спрашивали женщины.
— Что произошло? — осипшими голосами спрашивали мужчины.
— Что произошло? — переспросил Ландри, ощутив поддержку. — Произошло невероятное!
— А именно?
— Произошло то, что этот господин пожелал, чтобы я увидел звезды на небе в ясный поддень!
— Прошу прощения, сударь, — проговорил молодой человек с величайшим спокойствием, — я вам, напротив, сказал, что погода чрезвычайно облачная.
— Это фигура, господин школяр, — ответил Ландри, — поняли? Это фигура.
— В таком случае, это неудачная фигура.
— Вы еще говорите, что у меня неудачная фигура? — проревел буржуа, оглохший от биения крови в ушах и потому не слышащий как следует или не желающий слышать. — А! Это уж слишком, господа: вы сами видите, что этот шут смеется над нами.
— Смеется над вами, — раздался голос, — да, может быть.
— Надо мной точно так же, как и над вами, как и над всеми нами; это любитель дурных шуток: он забавляется тем, что придумывает гадости и мечтает о том, чтобы пошел дождь и чтобы ему удалось подшутить над всеми нами.
— Сударь, клянусь вам, что я вовсе не мечтаю о том, чтобы пошел дождь, ведь если он пойдет, я промокну точно так же, как и вы, и даже чуть больше, потому что я на три или четыре дюйма выше вас.
— То есть, вы хотите сказать, что я просто шавка?
— Ничего подобного я не говорил, сударь.
— Карлик?
— Это было бы безосновательным оскорблением. Ведь в вас около пяти футов роста, сударь.
— Не знаю, что удерживает меня от того, чтобы бросить тебя в воду! — воскликнул Ландри.
— А! Вот-вот! В воду! В воду! — раздалось несколько голосов.
