— Совершенно верно.
— Следовательно, — заключила Баккара, — все эти преступления совершены в пользу маркиза по инструкциям сэра Вильямса.
— Все это в высшей степени загадочно, — пробормотал доктор, пожимая плечами.
— О! — воскликнула графиня. — В голове моей сейчас мелькнула ужасная мысль, от которой волосы становятся дыбом.
— Какая же это мысль, графиня?
— Прежде чем ее сообщить, вы оба дадите мне клятву, что будете молчать об этом, как в могиле.
Доктор и Роллан де Клэ торжественно произнесли клятву.
— Так слушайте: ужасная мысль, зародившаяся в моем воображении, есть та, что маркиз де Шамери не кто иной, как Рокамболь.
— Что вы говорите, графиня! — вскричал Роллан де Клэ. — Как вы можете предполагать!
— Я непременно должна его видеть и хорошенько в него вглядеться.
— Вы можете увидеть маркиза завтра же, — сказал Роллан де Клэ.
— Где?
— У меня. Я приглашу его к завтраку. Вы спрячетесь в другой комнате, откуда как нельзя лучше увидите и услышите его.
— Это невозможно, — заметил доктор.
— Почему?
— Потому что маркиза де Шамери нет в Париже. Он уехал три дня тому назад со слепым матросом.
— Сэр Вильямс, — прошептала Баккара, вздрогнув. На следующий день Роллан де Клэ получил от
Баккара записку:
«Прошу вас немедленно приехать ко мне».
Роллан поспешил в отель графа Артова. Он застал там доктора Самуила Альбо и увидел Баккара в мужской одежде.
— Поедем во Франш-Конте, — сказала она вошедшему Роллану, — в замок вашего покойного дяди. Он находится неподалеку от замка виконта д'Асмолля. Виконт и герцог де Салландрера с дочерью теперь там, а маркиз отправился к ним.
— Я к вашим услугам, — сказал Роллан, почтительно поклонившись.
Спустя час графиня Артова в сопровождении Роллана де Клэ была на дороге в Безансон.
Замок Го-Па находился в одном из ущелий Юры. Это было старинное здание времен крестовых походов, с толстыми стенами и башнями с остроконечными шпилями. Северная часть замка обращена была к глубокому, лишенному всякой растительности оврагу, южный же фасад выходил в сад, спускавшийся довольно круто до самого берега маленькой речки.
Дорога в замок проходила через деревню, затем влево шла, извиваясь по горе, к подъемному мосту.
Комнаты замка были меблированы с полной роскошью.
Виконт Фабьен д'Асмолль уже шестой день жил тут в обществе своей жены, герцога и герцогини де Салландрера с их дочерью Концепчьоной.
Виконтесса д'Асмолль очень подружилась с Концепчьоной. Последняя была влюблена в ее брата, а этого было достаточно, чтобы между ними возникла искренняя дружба.
Однажды вечером, через четыре дня после того, как Концепчьона писала Рокамболю, обе они спускались по тропинке, ведущей к речке.
— Послушайте, милая Концепчьона, — проговорила Бланш, — я не хочу больше скрывать от вас, на чем я основываю свои надежды. Я говорила с вашим отцом и открыла ему почти все.
— Что же он сказал?
— Он очень удивился и потом спросил, уверена ли я в том, что брат мой вас любит. На это я отвечала ему: с той минуты, как Альберт увидел вашу дочь, он страстно в нее влюбился, и я опасаюсь, что эта любовь отравит его жизнь, потому что он хорошо знает, что фамилия Салландрера знатнее и богаче.
— Я принял непоколебимое решение, — отвечал он, — предоставить моей дочери полную свободу в выборе мужа, и если только она любит вашего брата, то через месяц может сделаться маркизою де Шамери.
Концепчьона кинулась в объятия виконтессы д'Асмолль с восклицанием: «Милая сестра!»
В этот же самый день виконт д'Асмолль и герцог де Салландрера рано утром уехали на охоту.
До слуха Бланш и Концепчьоны долетели отдаленные звуки рожка.
Вскоре на тропинке показались два всадника — это были Фабьен и герцог, возвращавшиеся с охоты.
Бланш и Концепчьона пошли им навстречу.
Все четверо отправились по дороге к замку, как вдруг послышался звон бубенчиков, хлопанье бича и затем на дороге показался почтовый экипаж.
— Ах, это милый братец! — воскликнула виконтесса с детской радостью.
Концепчьона побледнела и казалась сильно взволнованной, что не ускользнуло от внимания герцога де Салландрера.
Спустя несколько минут экипаж остановился около них.
Рокамболь выскочил из кареты и кинулся в объятия сестры и брата. Затем, раскланявшись с герцогом де Салландрера и Концепчьоной и указав на сэра Вильямса, безмолвно сидевшего в экипаже, сказал Фабьену:
— Я привез с собой моего несчастного старикашку: мне жалко было оставить его одного дома.
— И отлично сделали, — отвечал Фабьен.
— Маркиз, — проговорил герцог де Салландрера, — завтра вы принадлежите нам.
— С удовольствием, ваше сиятельство, а что будет завтра?
— Облава на медведя.
— Браво! — весело вскричал Рокамболь.
На другое утро после своего приезда маркиз де Шамери, одетый в охотничье платье, отправился в комнату сэра Вильямса.
— Хорошо ли ты спал, дядюшка? — спросил он. Слепой утвердительно кивнул головой.
— Жаль, право, что ты слеп и не можешь видеть великолепных окрестностей замка.
Сэр Вильямс печально улыбнулся.
— Вот что, дядюшка, моя сестрица все еще уверена, что ты не понимаешь по-французски. Прошу тебя, прислушивайся хорошенько, что будут обо мне говорить эти дамы.
Спустя час герцог де Салландрера и Фабьен сидели уже на лошадях. Рокамболь, поклонившись виконтессе и Концепчьоне, стоявшим на крыльце, тоже проворно вскочил в седло.
Всадников сопровождали два пеших егеря, державших на своре восемь собак. За ними шел браконьер, который должен был указать охотникам берлогу медведя.
Виконт д'Асмолль подал сигнал к отъезду, и шествие тронулось. Рокамболь ехал позади всех.
Засунув руку под кафтан, он взялся за перламутровую рукоятку кинжала, следы которого остались на плече Цампы. «Я хотел бы испытать, — подумал он, — как эта игрушка убивает медведей». И Рокамболь зловеще улыбнулся.
В ста метрах от замка охотники разделились на две партии: всадники поехали по большой дороге, а егеря с собаками и браконьер отправились по тропинке. Условились сойтись у площадки.
Долина Черного оврага, где, по словам браконьера, находился медведь, была не более одного лье. На краю ее протекал ручей, через который был переброшен узкий и весьма ветхий мостик.
Поверх ручья раскрывались скалы, образующие в одном месте грот, где и скрывался теперь медведь, выходивший оттуда только по вечерам.
Площадка, где охотники условились сойтись, находилась на вершине этих скал.
Спустя час всадники выехали из соснового леса, и взору их предстала эта величественная панорама.
