С широко раскрытыми глазами, с бьющимся сердцем я кивала, слушая короля. Наконец-то выявилось истинное лицо Тиррелла. Слухи, что он что-то знает об убийстве моих братьев, сейчас могут быть проверены. Законченный предатель, он подвергнется допросу, несомненно, будет посажен в Тауэр, в то самое место, где нашли свою гибель мои братья. Может быть, я наконец получу ответы, и моя душа, измученная сознанием вины, получит утешение.
Но, размышляла я, когда мой муж ушел и я снова осталась одна, почему король, сделав Тиррелла действительно вдохновляющим примером, дарил его расположением, даже баловал в течение многих лет? И пока я не попросила его разыскать убийцу Ричарда и Эдмунда, неужели он никогда не усомнился в этом своем стороннике?
Во всяком случае, думала я, сидя за столом и положив голову на руки, если Тиррелл стоял за одним из самых подлых убийств и должен был скрываться во Франции, он не мог тайком прокрасться в Уэльс, чтобы повредить Артуру. Если в Уэльсе шла грязная игра, в этом нужно винить кого-то другого – возможно, человека, которого Тиррелл послал, которого он поддерживал и которому, вероятно, предоставлял убежище. Но самая большая странность заключалась вот в чем: поскольку выяснилось, что сэр Джеймс Тиррелл всегда в душе был йоркистом, зачем же ему было убивать двух юных наследников йоркской ветви, если кто-то другой не подкупил или не вынудил его? Да, мой дядя Ричард мог уговорить Тиррелла стать убийцей, чтобы расчистить ему путь к трону. Но ужасно было то, что их смерти расчищали путь и для Генриха Тюдора, моего возлюбленного мужа.
Глава пятнадцатая
Миссис Верайна Весткотт
Думаю, мои чувства в тот день, когда мы с Ником выбрались за пределы Ладлоу, мало чем отличались от тех, что испытывала принцесса Екатерина в последний день, проведенный вместе с мужем. Я не могла дождаться, когда мы окажемся за пределами замка, а день был со свежим ветром, с солнцем, появлявшимся время от времени, – и это после запаха влажных столетних камней и пыльных гобеленов и занавесей… и тяжести смерти и траура. Несмотря на нашу ужасную задачу, я предвкушала приключение и свободу, мне тоже предстояло побыть рядом с человеком, которого я люблю, хотя, возможно, никогда не скажу ему об этом.
Поскольку Ник, несомненно, прекрасно знал окрестности замка, я хотела немного познакомиться с ними до нашей поездки верхом. Я встала, позавтракала рано и присутствовала на ранней мессе, так как была суббота, которая никак не могла стать для меня днем отдыха. Вместе с моей горничной Морган я поднялась на зубчатые стены, где мы вчера видели принцессу и человека в плаще, наблюдавших за нами. Там было ветрено и безлюдно. Я осмотрела место, где стоял этот человек, но целью моей было изучение окрестностей. Ах, как бы этот вид порадовал синьора Фиренце, несмотря на то что особенно талантлив он был в изображении людей.
Под каменным откосом, на котором высился замок Ладлоу, с той стороны, куда выходили окна моей комнаты, бежала широкая река Терн, образуя вокруг выступавших из воды валунов шапки белой пены. С другой стороны я увидела внизу деревню Ладлоу, по большей части состоявшую из серых каменных зданий, которые отсюда казались игрушечными домиками. Нашему провожатому, аптекарскому сыну Райсу Гарноку, придется взбираться высоко к замку, чтобы встретиться с нами, ведь Ник говорил, что мы должны достать для него коня, так как собственного у него нет.
Вокруг деревни расстилались плодородные поля, разделенные не живой изгородью, на английский манер, а двумя вспаханными бороздами и поросшей травой тропинкой, хотя там, где паслись овцы или крупный рогатый скот, я увидела каменные ограды. За краем полей начинался густой лес, а в перспективе виднелись в тумане вересковые пустоши, горы и торфяные болота или дерновые заболоченные почвы. Я не увидела ничего похожего на пещеру, хотя Ник говорил, что мы посетим старинную гробницу в пещере, которая называется кромлех, где, говорят, видели призрак борца за свободу Оуэна Глендура. Я чуть было не спросила у Морган, где находится пещера и знает ли она старую знахарку, которая живет в лесу, но решила, что лучше не доверять никому.
Вернувшись к себе комнату, я отпустила Морган, переоделась в свой мальчиковый наряд и надела сапоги для верховой езды. Вскоре в дверь постучал Ник. Когда мы спускались по лестнице, он прошептал:
– Самый хорошенький мальчик, какого мне приходилось видеть, – чем сильно смутил меня.
Увидев Райса Гарнока, я подумала, что и он тоже очень хорош собой: светло-каштановые волосы, прекрасная кожа и розовые щеки. Я решила, что ему лет двенадцать-тринадцать. Ему хотелось нравиться, и мне действительно нравилось, что его английский очень хорош. А потом я мысленно упрекнула себя в том, что считаю людей, живущих в диких приграничных областях, способными говорить только по-валлийски.
– Если вы хотите застать старую знахарку дома, прежде чем она уйдет собирать растения, надо сначала заехать к ней, – сказал Райс Нику.
– Возможно, она останется дома в субботу.
– Сомневаюсь. Ей слишком далеко идти до деревенской церкви, а собирать травы ей нужно каждый день, так она говорит. Или можно начать с пещеры Глендура. На самом деле это не пещера, только напоминает ее.
– Но когда принц и принцесса поехали на прогулку, они сначала побывали в этой пещере Глендура или посетили знахарку?
– Ой, в тот день надвигалась гроза, и поэтому старуха вернулась рано, а сегодня ясно, и она уйдет на целый день.
Я скакала между ними, не отставая. Райс увидел, что я переодетая женщина, но только моргнул. Это заставило меня предположить, не работал ли он когда-нибудь sub rosa [42] для других.
– Похоже, Райс, ты хорошо знаешь привычки старой знахарки, – заметила я.
– Отец часто посылает меня покупать травы, которых не может найти или вырастить, – ответил он. – Кроме того, отец говорит, она подруга моей прабабушки, наших предков.
– Да, она в самом деле старая, – сказал Ник.
У мальчика округлились глаза.
– Говорят, почти такая же, как Глендур, говорят, она его знала, но не может быть, – он понизил голос. – Никто столько не живет, поэтому здесь видели призрак Глендура, а не его самого, но отец не уверен относительно миссис Фей. Одна из причин, по которым принцессе Екатерине хотелось увидеть старую миссис Фей, – она не верила принцу, когда он говорил о возрасте этой женщины, и они смеялись и бились об заклад. А принц… – и мальчик стал говорить еще тише, – я слышал, как он говорил, что хочет купить у нее дикий чеснок, чтобы зимой сдабривать еду, но прежде всего потому, что это афро… афро-что‑то – вроде любовного напитка. Отец говорит, дикий чеснок хорош и для легких, наверное, принц это знал, а про любовный напиток просто хвастал.
Мы с Ником переглянулись. Если принц хотел получить афродизиак, значит ли это, что они с Екатериной все еще не совершили супружеского акта?
– Как получилось, что принц и принцесса взяли в проводники именно тебя? – спросила я его. – Они покупали у твоего отца травы?
– Да отец и не знал! В деревне Ладлоу некоторые любили принца, вернувшего валлийскому народу надежду и мощь, которых у него не было со времен восстания Глендура. Нет, кто-то из местных вождей, должно быть, рассказал принцу Артуру, что я знаю старую Фей, могу найти пещеру и умею обойти болота даже после весенних дождей. Не хвастаясь, я знаю болота как свои пять пальцев, могу спрятаться под водой и дышать через полую камышину, чтобы подобраться поближе к уткам и схватить одну или двух, если лук и стрелы отсырели, а потом просто свернуть им шеи.
– А что другие деревенские жители, – сказал Ник, явно пытаясь повернуть разговор в нужное русло, – не любили тюдоровского принца Уэльского? Я слышал, говорят, некоторые в этих краях до сих пор верны королю Ричарду и делу йоркистов.
– Ну-у, – протянул Райс, словно не решаясь продолжать, – когда Ричард был герцогом Йоркским, он часто бывал здесь и его сторонники тоже.
