– Посмотрите сами.
Ширкух одобрительно присвистнул и протянул руку, чтобы погладить блестящий черный мех.
– Никогда не видел таких огромных пантер. У тебя получится превосходная шкура. Где ты ее убил?
– На склонах горы Таллат аль-Джавзани, но не я убил этого зверя. – Юсуф указал на Джона. – Это сделал он.
– О да, я его помню, – пробормотал Ширкух. – Полезный человек.
– Пантеру выследил мой господин, – спокойно сказал Джон.
Ширкух хлопнул Юсуфа по спине:
– Хорошая работа, племянник.
Юсуф кивнул.
– А что привело тебя в Баальбек, дядя?
– Ты, Юсуф. Ты отправляешься со мной в Алеппо. Пришло время начать службу у нашего повелителя Нур ад-Дина.
– Нур ад-Дин – это человек, для которого первое впечатление имеет большое значение, – вмешался в разговор Айюб. – Если ты ему понравишься, то далеко пойдешь. Ты сможешь стать эмиром или даже командующим армией, как твой дядя Ширкух.
– Или превзойдешь меня, – добавил Ширкух. – Не секрет, что у Нур ад-Дина нет сына. – Ширкух повернулся к Юсуфу: – Я рассказал о тебе много хорошего, молодой орел. Не разочаруй меня.
* * *
В ту ночь Джон лежал на сеновале, а Зимат прижималась к нему, положив голову на его плечо. Он смотрел на нее, стараясь запечатлеть в памяти ее лицо, чтобы унести воспоминания с собой. Зимат стала, если такое вообще возможно, еще красивее за последние два года – все ее тело стало еще более желанным для него. Она оперлась на локоть и повернулась к Джону. По ее щеке сбежала слеза, блеснув серебром в лунном свете. Джон нежно ее стер.
– Ты помнишь наш первый поцелуй, – прошептал он, – когда ты подошла ко мне в конюшне?
– Конечно.
– Почему ты пришла?
– Чтобы поблагодарить тебя. Ты спас меня от Турана. – По ее губам пробежала тень улыбки. – И мне было любопытно. Ты отличался от мужчин, которых я знала.
– Я был самым красивым? – шутливо спросил Джон.
– Нет. – Она снова положила голову ему на грудь. – Все дело в том, как ты на меня смотрел. В кухне, где мы впервые встретились, ты встретил мой взгляд, но не отвернулся. Мой отец приказал бы тебя выпороть, если бы это увидел.
Джон погладил ее волосы.
– Я не знал, как еще поступить.
– И ты не просто не опустил глаза. – Зимат снова подняла голову и встретила его взгляд. – Я почувствовала, что ты видишь меня, видишь по-настоящему, как человека, которого можно любить. А не как вещь, предназначенную для обладания.
Джон нахмурился:
– Я не мог бы тобой обладать, даже если бы захотел. Следующей весной ты станешь женой Хальдуна.
– Нет! – Зимат взяла его за руку. – Я этого не перенесу. Мы убежим. Ты увезешь меня далеко отсюда.
Джон отвел взгляд.
– Мы не можем.
– Нет, можем! Я знаю, где отец хранит золото. Я могу взять столько, что нам хватит, чтобы добраться до Иерусалима.
– Дело не в деньгах. Твой отец могущественный человек. Никто не согласится нас принять. До самых земель франков мы не сможем найти приюта. Нас поймают, и меня казнят. – Джон посмотрел в глаза Зимат. – Возможно, и тебя.
– Я не боюсь смерти. Лучше смерть, чем жить без тебя и стать рабыней Хальдуна.
– Я не возьму на себя ответственность за твою гибель, – сказал Джон. – Есть еще одна причина: твой брат.
– Он твой господин. Ты ничего ему не должен.
– Нет, он мой друг, и я обязан ему жизнью.
Зимат отвернулась.
– Ты меня не любишь. – Она разрыдалась, все ее тело содрогалось от горя.
Джон протянул руку, нежно прикоснулся к ее щеке и повернул лицо к себе.
– Ты знаешь, что это не так, – сказал он, обнимая девушку.
Он крепко прижал ее к себе, а она снова положила голову ему на грудь, и они долго молча лежали рядом. Когда Зимат наконец отстранилась, его туника промокла от ее слез.
Она заглянула ему в глаза.
– Я хочу спать с тобой, Джон, как жена спит с мужем.
– Но…
Зимат приложила палец к его губам.
– Я не хочу, чтобы мой первый раз был с Хальдуном. Я хочу, чтобы это произошло с тобой.
– Ты уверена?
Зимат кивнула и сбросила с плеч халат.
* * *
Юсуф стоял во дворе за домом и слушал речитатив муэдзина, призывавшего правоверных на молитву. В первый раз после своего десятилетия он не завершил утреннюю молитву. Ширкух сказал, что они уедут с рассветом, небо над горой Таллат аль-Джавзани уже посветлело, и постепенно на смену розовому цвету пришел оранжевый, а потом ослепительно белый. Юсуф повернулся и бросил последний взгляд на дом. Его глаза задержались на лаймовых деревьях с густой листвой, где так часто он проводил время за книгой. Потом он посмотрел на клетку, в которой столько лет назад сидел Джон; на дверь кухни, откуда доносились приятные запахи дрожжей и пряностей.
– Юсуф! – позвал Джон, и Юсуф стер набежавшие слезы, поворачиваясь к другу. За эти годы Джон сильно возмужал, его грудь стала шире, а на руках бугрились мускулы. – Наши лошади готовы, – продолжал Джон. – Нас уже ждут.
Юсуф кивнул и направился вслед за Джоном в другой двор. Их лошади – две под седлом и две, нагруженные вещами Юсуфа – стояли возле ворот, рядом с Ширкухом и его людьми. Напротив собралась семья Юсуфа.
Юсуф подошел к Селиму, который сделал гримасу, чтобы скрыть эмоции, и положил руки ему на плечи.
– Мы скоро встретимся, брат. Через два года настанет твой черед. – Селим молча кивнул. Юсуф его обнял. – Аллах ясалмак.
Затем Юсуф повернулся к Зимат. Скоро она выйдет замуж и навсегда уйдет из его жизни, станет частью семьи другого мужчины. Возможно, они не увидятся много лет. В глазах Зимат застыло отстраненное выражение, по щекам катились слезы.
– Не плачь из-за меня, сестра, – сказал Юсуф.
Зимат покраснела, посмотрела на Юсуфа, наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Я буду скучать по тебе, брат. Пусть Аллах дарует тебе удачу.
Юсуф подошел к матери.
– Ты совершишь великие дела, Юсуф. Я знаю, – сказала она. Басима прикусила губу, чтобы сдержать слезы, и обняла Юсуфа. – Всегда возвращайся ко мне, сын мой.
– Я буду возвращаться, – прошептал Юсуф, с трудом сдерживая чувства.
Последним он подошел к отцу.
Айюб стоял с прямой спиной и застывшим лицом. Он положил руку Юсуфу на плечо.
– Помни, сын мой: сначала ты служишь Аллаху, затем Нур ад-Дину и, наконец, своей семье. – Он убрал руку и протянул Юсуфу сверток. – Теперь ты мужчина. Это принадлежит тебе.
– Что это?
– Посмотри. – Юсуф развернул сверток. Оказалось, что это белое знамя с золотым орлом посередине. – Всегда носи его с собой, когда отправляешься в сражение, – сказал Айюб. – Не посрами его, не посрами свою семью.
– Ты будешь мной гордиться, отец.
Айюб кивнул, сжал плечи сына и трижды поцеловал его в губы.
– Иди, – хрипло сказал он.
Юсуф повернулся прежде, чем отец успел заметить слезы у него на глазах, подошел к лошадям и вскочил в седло. Ширкух махнул рукой на прощание и пришпорил своего скакуна, за ним последовали его люди и Джон, ведущий на поводу вьючных лошадей. Юсуф повернул голову и бросил последний взгляд на свою семью, а потом стегнул лошадь и поскакал за остальными. Больше он не оглядывался.
Ноябрь 1152
Алеппо
Джон слегка пришпорил лошадь, заставляя ее преодолеть последние шаги по крутому склону горы. Остальные всадники уже остановились на вершине. За последние пять дней они проехали значительное расстояние, следуя вдоль извивающейся ленты реки Оронт к городу Хама, а затем на север, через сухие и голые равнины к Алеппо. Уставшая лошадь Джона протестующе заржала.
– Мы почти на месте, девочка, – ласково сказал Джон, похлопав кобылу по шее.
Затем он потянул за веревку, привязанную к седлу и ведущую к двум вьючным лошадям, чтобы те не отставали.
Когда Джон оказался на вершине и подъехал к Юсуфу, он увидел, почему остановились всадники. Алеппо раскинулся перед ними во всем своем великолепии. На востоке до самого горизонта тянулись коричневые пески пустыни, лишь изредка тут и там виднелись фигурки путешественников, направлявшихся в Алеппо. К западу, по берегам текущей мимо реки, раскинулись роскошные зеленые сады. А прямо впереди склон горы спускался к толстой стене, возвышавшейся над подходившим к ней караваном, и тяжело навьюченные верблюды в ее тени походили на ползущих муравьев.
