— Командующий ждет вас, — произнес полицейский.
Решили пойти втроем: Поуперс, Сорви-голова и Жориса. Когда они входили в палатку, из-за дальней перегородки стали один за другим появляться бородатые генералы и комманданты. Один из них — русоволосый гигант, взглянув на Поуперса, расплылся в добродушной улыбке:
— Тиль! — воскликнул он, обнимая комманданта. — Тиль, дружище, сколько лет сколько зим!
— Питер! — радостно-удивленно воскликнул Поуперс. — Вот уже не ожидал встретить тебя здесь! Ты что стал большим начальником?
— Генерал я теперь, — пожал плечами Питер. — А ведь начинал с простого бойца. Помнишь под Данди? В самом начале. Здорово мы тогда англичанам наподдали…
— Да, а вот теперь они нас обложили со всех сторон, — уже нерадостно проговорил Питер.
— Ты здесь сейчас командуешь? — спросил Поуперс.
— Нет, мы сейчас на Слоновой реке воюем, — ответил Питер, — и воюем по-настоящему, не отсиживаясь в окопах, как здесь. Пока есть силы, англичан нужно зажать в клещи вдоль железной дороги и гнать их из республик ударами, набегами, не давать им покоя, а не ждать, пока они нас голодом заморят! — возбужденно воскликнул генерал и даже взмахнул рукой.
— Ты об этом говорил командующему? — спросил Поуперс.
— Да, только что, — в сердцах махнул рукой Питер. — Но у него другое мнение. — Ну, он стратег, — проговорил Поуперс и, чтобы сменить тему разговора, оглянулся на стоящую позади пару. — Вот, кстати, познакомьтесь, — улыбнулся он. — Это знаменитый капитан Сорви-голова — командир разведчиков. Он недавно убежал из английского плена.
— Наслышан о вас, — сказал генерал и, пожимая руку, представился: — Петр Ковалев. — Питер — русский, — опережая вопрос Жана, объяснил Поуперс, — но он настоящий бур. Лет десять у нас живет. — Восемь, — поправил Питер и смущенно улыбнулся, словно извиняясь за малый срок проживания.
— Мы с другом Дмитрием Бороздиным приехали сюда из России. Есть там такой город Екатеринбург, на Урале. За золотом, конечно, приехали. Да так и остались здесь. На золотоносной шахте работали. Дмитрий тут даже женился. А когда война началась, отсиживаться мы не стали. Ведь Трансвааль — наша вторая родина. Да вот, Дима погиб под Преторией, — грустно проговорил Петр, опустив голову. — А я вот остался в живых. И воюю. Генерал, — горестно выдохнул он[5]. И после небольшой паузы, как-то торопливо обменялся рукопожатиями с Жаном и Поуперсом и поцеловал руку Жорисе, которой даже не был представлен.
— Ну, мне пора, — сказал Питер, — а то Каамо, мой ординарец, заждался. Может, увидимся когда-нибудь? — и генерал скрылся за пологом палатки.
— Странный какой-то генерал, — проговорила Жориса. — В глазах у него тоска.
— Но очень храбрый, — произнес слышавший весь разговор адъютант, а потом добавил: — Командующий ждет вас, господа. Луис Бота встал навстречу. Он во френче с маленькими погонами, как всегда, был элегантен и подтянут. Небольшая аккуратная бородка, пронзительный взгляд серых пристальных глаз. Жана он узнал сразу же и, выйдя из-за стола, обнял его по-отечески.
— Вы живы, мой мальчик, — растроганно проговорил Бота. — Я рад этому. Когда мне доложили, я, признаться, не поверил. Ведь тогда там, в ущелье, погибли все.
— Смерть меня пощадила, мой генерал, — сказал также растроганный Жан Грандье. — И моего лейтенанта Фанфана тоже. Мы сбежали из английского плена в Кейптауне, привезли вам секретный план генерального штаба и освободили из лагеря внучку президента — Жорису. Бота так же, как перед ним генерал Ковалев, галантно поцеловал руку девушке. Та смущенно зарделась. Поуперс достал из планшета пакет, предназначенный Китченеру, и протянул его Луису Бота. Командующий раскрыл пакет и достал оттуда сложенный пополам лист. Развернул его и недоуменно посмотрел на присутствующих.
— Здесь ничего не написано, — сказал Бота, вертя лист в руках.
— Не может быть! — еще больше удивился Поуперс. — Я не отпускал планшет из рук. Даже ночью.
— Вот, убедитесь сами, — и Бота протянул комманданту совершенно чистый лист с гербовой печатью.
— Но ведь лист тот же самый, — произнес Сорви-голова, — вот и печать генштаба. Я получил пакет из рук генерала Девета. Его сургучовую печать вы только что сами сломали.
— Куда же тогда исчез текст? — недоуменно спросил Поуперс.
— Я догадываюсь, куда он пропал, — Бота ущипнул тонкими ухоженными пальцами краешек своей бородки.
— Тайнопись! — воскликнул озаренный Сорви-голова.
— Вне всякого сомнения, — подтвердил командующий.
— Да, тут применены специальные чернила, — задумчиво сказал Леон Фортен. — Они реагируют на дневной свет и постепенно обесцвечиваются. — Хитры господа англичане, — произнес Поль Редон. — Но мы хитрее их, — улыбнулся Леон. Все они собрались в палатке, отведенной Леону, Полю и Фанфану. Все, кто участвовал в походе из лагеря Девета в лагерь Бота. Так решили Сорви-голова и Поуперс. Один только Отогер сидел под арестом в ожидании суда. На складном столике лежал лист бумаги с исчезнувшим текстом английского плана и несколько пузырьков и колб с разноцветными жидкостями. За день до этого Леон Фортен зашел в госпиталь и по поручительству Луиса Бота передал список реактивов, конечно, не рассчитывая, что они там найдутся. Но нашлись, правда, не все, заказанные Леоном. Молодой ученый надеялся, что и этого хватит, чтобы восстановить утраченный текст. Леон уже вывел формулу восстановителя, но она не совпадала с полученными препаратами, и он целые сутки искал ингредиенты и вроде бы нашел, хотя до конца уверенным в этом не был. Он пипеткой смешал несколько капель из разных пробирок в одну колбу. Встряхнул состав и посмотрел его на свет, льющийся из окна палатки. Затем обмакнул кисточку в этот состав и, не спеша, аккуратно стал водить ею по листу бумаги. И на листе стали проявляться буквы. Сперва слабо, чуть заметно, но при повторном покрытии текст секретного английского плана появился полностью и достаточно четко. — Браво, Леон! — проговорил стоявший рядом Поль.
Сорви-голова пожал молодому ученому, другу и зятю руку:
— Спасибо, — сказал Жан, — теперь нужно отнести лист командующему и сделать фотоснимок.
— Позвольте мне с ним еще поработать до утра? — спросил Леон. — Он еще не закрепился. И Жан согласился. Все буры один за другим пожали Леону руку и гурьбой вышли из палатки. Остались только четверо французов и Поуперс. Жан подошел к столу, чтобы взять лист, и увидел его опять совершенно чистым. — Вот так фокус, — пробормотал Фанфан, который заглянул ему через плечо. Леон озадаченно уставился на свою химическую лабораторию, а потом задумчиво проговорил: — Значит, я чего-то не предусмотрел. Или концентрация слабая, или ингредиенты не все собраны. Но за сутки я что-нибудь придумаю. На том и порешили. Жан отправился в свою палатку, где его ожидала Жориса, а Леон засел за опыты и так просидел до поздней ночи. В палатке давно уже спали Поль и Фанфан, а Леон при свете ночника все смешивал реактивы и наносил состав на лист бумаги. И вот, наконец, за пару часов до рассвета из груди ученого вырвалось известное всем восклицание "Эврика!". Текст в очередной раз появился и теперь уже не исчезал. Леон с удовлетворением потер руки, потом сладко потянулся, разделся и буквально рухнул на свою кровать. Он заснул полностью довольный своей работой, оставив лист на столе, окруженный пробирками и колбами. А еще примерно через час полог палатки слегка отодвинулся. Голова, прикрытая колпаком дождевика, внимательным взглядом осмотрела палатку. Человек в плаще бесшумно вошел внутрь и затаив дыхание остановился возле стола. Рука взяла лист, и он исчез за складками плаща. Человек так же бесшумно вынырнул наружу и растворился в предутренней тьме. Пропажу обнаружили, конечно, только утром, когда проснулся Леон. Поль и Фанфан крепко спали и никого не видели. Не встретил никого и ночной патруль, дежуривший в окрестностях. Командующий был сразу же извещен об этой краже. Он немедленно позвал к себе капитана Сорви-голова, Поуперса, Логаана и Спейча.
