Среди команды распространилось мнение, что он злоупотреблял этими возможностями; что, начав очень осторожно, помощник штурмана очень быстро обнаглел, а сколь веревочке ни виться… Холлом был не из тех, кто наводит страх на матросов или доносит на них, подводя под порку, поэтому сильной неприязни он не вызывал. Но поскольку моряком он был никаким, то и уважением тоже не пользовался. Несмотря на его нынешнее везение, которому все завидовали, Холлома продолжали считать предвестником бед. На корабле он оставался чужаком. То же самое во многом относилось и к Хорнеру, мрачный характер и скрытая жестокость которого не вызывали к нему расположения матросов, хотя, с другой стороны, его уважали за то, что он отменный артиллерист, и боялись его гнева.
И матросы следили за обоими этими чужаками, следили с живейшим интересом в то свободное время, которое у них оставалось после изнурительных попыток вытащить корабль из зоны переменных ветров, буксируя его шлюпками. По мере того как осторожность влюбленных ослабевала, зачарованным зрителям казалось, что вот-вот грянет развязка. Но эти предположения, хотя ими свободно обменивались, не достигали капитанских ушей. В кают-компании, едва в ней появлялся капеллан, фривольные разговоры тотчас стихали.
Поэтому Джек Обри по-прежнему не понимал смысла многозначительных взглядов, которые он замечал, находясь на своем привычном посту у наветренного борта. Но если бы он это и знал, то все равно приказал бы отправить шлюпки на ловлю полосатых тунцов. На рассвете на палубе стали находить десятки летучих рыб, а как только взошло солнце, стали видны их преследователи, которые целыми стаями скользили у самой поверхности воды. Экипажи шлюпок, работавшие с рвением с помощью сетей и удочек, несколько раз доставляли на фрегат богатый улов. Это была рыба, на которую не надо было тратить драгоценную пресную воду. Кроме того, полосатый тунец, вместе с его близким родственником, крупным тунцом, как сообщил отцу Мартину Стивен, не только теплокровная рыба, но и средство, стимулирующее половое чувство.
Вся команда фрегата, кроме миссис Лэмб, наелась рыбы до отвала, и после этого пиршества снизу раздались чудные звуки «Июньской розы», исполнявшейся Холломом, который сменился с вахты. На палубе появился старший канонир, решивший проверить одну из каронад на полубаке. Песня тотчас стихла. Находившийся на полубаке канонир сунул в карман руку за платком и, не найдя его, направился к себе в каюту.
Влюбленную парочку выручила команда «Свистать всех наверх», поскольку Джек Обри решил, что темно-багровая туча на норд-остовом горизонте, из нижней части которой вырывались молнии, возможно, предвестник шквала, приближающегося к ним. Он счел, что самое время убрать брам-стеньги, хотя их подняли всего несколько часов назад, надеясь поймать последние вздохи ветра, принесшего им летучих рыб.
Решение его оказалось своевременным, поскольку шквал налетел гораздо раньше, чем могли предположить капитан, Пуллингс и штурман. Совершив несколько зигзагов, он с шипением промчался над гладью моря, появившись по левому борту. Белая линия, сопровождаемая полосой непроницаемой тьмы, приближалась со скоростью тридцать пять миль в час. Вдоль белой полосы носились три маленькие белые птички. Шквал налетел на корабль с диким воем, повалив его на правый борт и сбив с ног Стивена и отца Мартина, которые, пытаясь разглядеть в подзорную трубу птиц, неблагоразумно отпустили поручни и упали в шпигат подветренного борта. Не успели чьи-то добрые руки поднять их, как воздух превратился в сплошную ревущую стену теплого дождя, такую плотную, что оба с трудом могли дышать, ползя вверх по наклонившейся палубе, подальше от шпигатов, из которых струями била вода.
— Прошу прощения! — прокричал отец Мартин, пытаясь перекрыть адский шум. — То есть я хотел сказать: «полундра!». Так выражаются моряки, когда падает какой-то предмет. Хватайтесь за кофель-планку!
Минут десять «Сюрприз» мчался вперед под зарифленным фор-марселем, и как только ветер немного стих, матросы стали расстилать паруса и тенты, а также доставать бочки. К сожалению, гроза быстро израсходовала свои силы, напрасно залив палубу, а часть содержимого грот-бом-брамселя, натянутого между стойками полубака, куда для веса были положены ядра, пролилась, когда мистер Холлом, погруженный в свои мысли, развязал не тот узел.
И все-таки за этот короткий промежуток времени удалось собрать воды дней на восемь — очень чистой. Все женщины, даже заморенная морской болезнью миссис Лэмб, наполнив сыскавшиеся лохани и ведра, первым делом замочили свои панталоны. Лучше всего было то, что шквал сопровождался устойчивым ветром — первым дуновением зюйд-остовых пассатов.
Разумеется, за такие блага надо было расплачиваться. Рассохшиеся палубы превратились в решето, и на «Сюрпризе», весело мчавшемся вперед, звонко раздавалось эхо капели, пробивавшейся до самой нижней палубы и трюма, отчего промокли все продукты, кроме помещенного в обитое цинковыми листами хранилище хлеба, все каюты и подвесные койки. Не успело тропическое вечернее солнце внезапно нырнуть в воду, как жаркий, спертый воздух наполнился запахом плесени. Плесень синяя, зеленая, а иногда пятнисто-серая появилась на книгах, одежде, обуви, судовых приборах, суповых брикетах и, разумеется, на мощных бимсах, под которыми все спали и о которые все, кроме капитана, то и дело бились лбами. Это объяснялось не тем, что Джек Обри был приземистее остальных (ростом он был свыше шести футов), а тем, что подволок в его каюте был выше. Вернее, в каютах, поскольку у него их было три: помещение, расположенное по левому борту, через которое проходила нижняя часть бизань-мачты, где располагалась тридцатидвухфунтовая каронада и где он трапезовал, если число гостей не превышало четырех-пяти человек; спальня его находилась на правом борту, а по корме — великолепная, просторная каюта, занимавшая всю ширину корабля и освещаемая чудным, изогнутым, с наклоном внутрь широким окном из семи секций. Это было самое просторное, светлое, излюбленное помещение на корабле — владения Киллика, которое постоянно драили, протирали, скоблили и полировали. В нем пахло пчелиным воском, чистой морской водой и свежей краской.
— Может, помузицируем сегодня вечером? — предложил Стивен, вылезая из своей зловонной конуры.
— Избави бог, — вскричал Джек. — Пока дует этот божественный зефир, мне нужно управлять кораблем, находиться на палубе.
— Судно поплывет и без вас, у вас, слава богу, превосходные офицеры, и они в любом случае стоят на постах, по вахтенному расписанию.
— Вы совершенно правы, — отозвался Джек. — Но при особых обстоятельствах долг капитана находиться на палубе, заставляя корабль двигаться вперед хоть усилием воли, хоть, простите, пердячим паром. Вы можете сказать, что это все равно что купить пса и самому лаять у ворот конюшни…
