— Ах, не вините меня! Я не знал вас совсем, я только знал из письма господина де Паппенхейма, что мадемуазель де Сувини на много лет, без видимой причины, задержалась в замке Гранд-Фортель у г-на де Шарней.
— Ну вот, теперь вы прекрасно понимаете, что я вынужден был молчать! Но я уже принял решение, и если однажды мне удастся завоевать себе место под солнцем, я приду, что бы сказать вам: «Я люблю Адриен, я достоин её. Не соизволите ли вы отдать мне её в жены?»
Рено крепко пожал руку Арману-Луи.
— Я надеюсь на то, дружище, — сказал он. — Жан де Верт — не Ахилл, он, я думаю, уязвим.
— Я тоже надеюсь, потому что он тебя любит, — шепнула Диана на ушко м-ль де Сувини, которую сжимала в своих объятиях.
Почему эти слова, произнесенные таким нежным и робким голоском, что только женское ушко могло расслышать их, заставили нахмурить брови баронессы д`Игомер? Почему в то время, как она украдкой смотрела на Рено, видно было, как множество тонких змеек выткали на её свежих щеках густой румянец? Не потому ли что Рено взглянул в этот момент в сторону Дианы?
Если мы хотим завладеть ключом к её маленьким тайнам, нам понадобится, несколько мгновений спустя, войти в комнату, украшенную цветами и слабо освещенную лампой, стоящей среди благоухающих букетов. Окно в ней открыто, и легкий ветер играет в шелковых складках занавесок, которые раздуваются, подобно парусу. За окном тишина, и слышен только шелест листьев. Г-жа баронесса д`Игомер в ночной рубашке лежит в большом кресле, одна её рука небрежно повисла вдоль томного тела, забыв махать веером, который сжимают пальцы, другая рука закинута за голову.
Она размышляет, но складка губ выдает её чувства; брови сомкнуты у переносицы, мрачен взгляд, сверкающий металлическими искорками, точно молниями в штормящем море. Иногда её грудь высоко вздымается, и лицо вспыхивает неожиданным румянцем. Неподвижная и молчаливая, она преисполнена коварства. Баронесса — маленькая и изящная, легкая ткань её рубашки позволяет увидеть перламутровую округлость её плеч, молочную белизну рук, гармоничную гибкость талии. Сколь элегантен изгиб всего её тела, сколько грации в позе!
Но не улыбка освещает её лицо — напротив: на нем печать дерзости и мрачной решимости.
Крадущийся шорох послышался за балконом, скрипнули шаги на тропе. Баронесса не шелохнулась, но трепет пробежал по её щекам, вдруг побелевшим. Вздрогнули занавески, стремительно раздвинутые. Рено шагнул в комнату. Баронесса д`Игомер подняла взгляд.
— О, какая вы задумчивая! — воскликнул Рено. — Божественная моя, вы похожи на красавицу Алкмену, поджидающую Юпитера.
Г-жа д`Игомер пальцем указала Рено на табурет рядом с креслом, в котором сидела, и резким голосом сказала:
— Господин де Шофонтен, вы меня не любите!
— Какая глупость! — возмутился Рено.
— Говорю же вам: вы меня не любите. Ах, Боже мой, сегодня я убедилась в этом!
— Сегодня? вы сказали сегодня? Что же я такого сделал сегодня? Неблагодарная, да я битых два часа сочинял сонет, посвященный вам! Но Феб сердит на меня — я набросал только четыре стиха. Вот они.
— Ах, оставьте! — в яростном порыве проговорила баронесса. — Вы насмехаетесь и вы уезжаете!
Рено содрогнулся.
— Не сомневайтесь, сударь, я все поняла!
— Ну да, я уезжаю! — ответил вдруг Рено решительно. Озноб пробежал по телу баронессы.
— Значит, это правда, что вы покидаете меня?
— Зачем мне лгать?
Рено, поставив колено на табурет у ног баронессы, искал её руку для поцелуя.
— Но должен сказать, — сказал он ласковым голосом, поднося к губам её ледяную руку, которую держал в своих руках, — это не я вас покидаю, но мое тело. А сердце мое остается здесь!
— Здесь? Возможно, что это так! — ответила баронесса, бросив на Рено пылкий взгляд. — Но оставьте напрасные слова. Вы говорите, что любите меня. Зачем же, если вы любите меня, вы уезжаете? Зачем вы повергаете меня в отчаяние и печаль? Кто вас к тому вынуждает? Ответьте прямо, без уловок, как мужчина отвечает мужчине. И зачем?
Рено принял гордый, вызывающий вид.
— Во Франции вспыхнула война между моей верой и кальвинистами, — сказал он. — Я дворянин и католик, и должен присоединиться к королевской армии.
— А я?
— Вы?
— Послушайте, Рено, я буду говорить обо всем так, как я думаю. Сейчас может решиться вся моя жизнь. Вы знаете, как я вас люблю. Увы, мои глаза, мой румянец, мое волнение уже сказали об этом прежде, чем я открыла рот. Но вы не знаете, сколько огня зажгла эта любовь в моем сердце! И ваше сердце нужно мне безраздельно, иначе… Ах, я не отвечаю больше за огонь, который горит в моей крови! Он может толкнуть меня на страшные поступки! Я могу или любить или ненавидеть! Можете ли вы доказать, что вы действительно любите меня? Что ж, тогда останьтесь! Я, баронесса д`Игомер, одна из первых женщин Швеции и по положению и по состоянию. До вас я никого не любила. Я вдова. Оставайтесь и берите мою руку.
— Я? Стать Вашим мужем?
— А почему нет? По положению своему я имею право на корону маркизы.
— Я знаю. И мои предки были бы благодарны соединить наши гербы. Но долг чести принуждает меня ехать, и разве хочется мне заставлять вас надевать траур и одновременно свадебное платье? Если бы я остался подле вас, что сказали бы мои братья по оружию?
— Ладно, уезжайте! Но я могла бы последовать за вами и на поле битвы, куда вы так стремитесь. И будь я вашей женой, маркизой де Шофонтен, я всюду пошла бы за вами.
Рено трясло. Он предполагал слезы, гнев, но подобное открытое и чистосердечное предложение ему и в голову не приходило.
— Вы сомневаетесь? — продолжала баронесса.
— Это невозможно! — сказал наконец г-н де Шофонтен, думая о Диане.
— А, вот видите, вы не любите меня. Ту, что вы любите, зовут Диана де Парделан. Но берегитесь!
Рено, до сих пор сохраняя спокойное и веселое настроение, стал вдруг серьезным.
— По-моему, вы только что сказали два лишних слова, моя дорогая Текла, — сказал он.
— А почему я не могла сказать их? Разве я не имею права? Речь идет о вас и речь идет обо мне — почему же я должна молчать? О, нет! Я пойду до конца! Вы говорите мне, что не любите Диану? Ох, хотела бы я ошибаться и хотела бы закрыть глаза на эту страшную правду, но ведь это вы сами позаботились о том, чтобы открыть мне их! Какими взглядами вы сопровождаете каждый её шаг! Как сияет каждая черточка вашего лица, когда вы говорите с ней! О, я никогда не видела этих искр счастья, когда вы бываете рядом со мной! А сегодня вечером, во время этого грустного ужина, который собрал всех нас за одним столом — это было, возможно, в последний раз, когда я смотрела только на вас, чьи глаза, чью улыбку вы искали? И вы считаете, что это унижение, которому я подверглась, и это невнимание ко мне я вам прощу? И безропотно оставлю госпожой вашей жизни и вашего сердца эту соперницу, которую я презираю? О, не думайте, что я до такой степени слаба и глупа! Нет! Вы меня ещё не знаете, Рено!
