Французский офицер подошел к калитке и отворил ее, потом вступил на узенькую тропинку, ведущую к хижине, которая, казалось, была также выкрашена черной краской.
Дверь состояла из двух половинок, но поставленных поперек, так что можно было отворять только верхнюю половину. С обеих сторон этой двери было по низенькому окну, которые изнутри закрывались ставнями. По этим окнам, так же как и по передней стене дома, вился виноград, так что хижина днем производила, конечно, приятное впечатление.
Подойдя ближе, закутанный в шинель офицер бросил испытующий взгляд на хижину и пошел к двери. Дождевые капли с шумом падали на виноградные листья; внутри хижины и снаружи ее не было ничего слышно.
Он стукнул три раза в дверь и стал прислушиваться. Ничто не шевелилось ни у окон, ни у двери. Он постучал сильнее.
Послышалось глухое рычание и лай, по которому он заключил, что собака принадлежала к породе тех больших, похожих на волков, собак, которые нравятся русским.
Он еще раз громко постучал. Скрипнули половицы, послышались шаги.
— Кто стучится по ночам? — спросил по-русски женский голос.
— Отвори, Марфа Марковна, — сказал повелительным тоном офицер.
Русская замолчала; наступила пауза, в продолжение которой слышалось только ворчание и рычание собаки.
— Я вижу, вы знаете мое имя, но кто же вы однако? В такое время не всякому можно отворить, — раздалось наконец из хижины.
— Я имею сообщить тебе нечто важное, но мне некогда ждать, отвори скорее! Мой слуга, Джон, предупредил тебя о моем посещении.
— Прочь, Брудша, — закричала хозяйка на свою собаку и отодвинула задвижку у верхней двери.
В to же время показался свет, а когда отворилась верхняя половина двери, перед офицером предстала роскошная женщина, которая в одной руке держала лампу, а другой придерживала накинутое платье, скрывавшее ее прелестный стан.
Черные волосы Марфы Марковны спускались толстыми косами на плечи; ее лицо представляло чисто русский тип, его можно было назвать прекрасным. Ей было не более двадцати шести лет; она была чрезвычайно сильного и красивого сложения и имела приятные черты лица. Ее маленькие, продолговатые глаза сверкали лукаво и обольстительно; пурпуровые полные губы улыбались; белые плечи и шея были безукоризненно нежны. Это была женщина, которая своими прелестями могла увлечь чувственного человека.
Марфа Марковна держала лампу и смотрела на бледное лицо Эндемо.
Большая, косматая, скалившая зубы собака рычала и нюхала воздух.
— Что вам угодно от Марфы Марковны, знатный господин? — спросила хозяйка на неправильном английском языке.
— Что я хочу тебе сказать, то касается отечества твоих предков и народа, которому ты принадлежишь. Здесь у двери я не могу тебе этого передать. Впусти меня к себе, но сперва выгони эту дикую бестию, которая скалит на меня зубы.
— Поди сюда, Брудша, — сказала русская и поманила собаку в спальню, из которой она сама только что вышла. Она заперла ее там, а потом открыла и нижнюю половину двери.
Эндемо вошел в хижину, не снимая верхней одежды, и вступил за хозяйкой в довольно низкую, но большую и приветливую комнату, на стенах которой висели образа. Старые почерневшие плетеные стулья и несколько столов стояли около стен; высокая кровать с пологом занимала половину одной из стен. На полках стояли блюда и оловянная Посуда.
Марфа пригласила сесть своего позднего странного гостя, потом накинула на себя пальто, висевшее недалеко от разрисованной большой печки.
— Говорите, знатный господин, — сказала она, почтительно кланяясь.
— Никого больше нет в твоей хижине?
— Никого.
— Хорошо. Ты настоящая русская?
— Да сохранит Господь нашего царя и наше отечество!
— Следовательно, ты ненавидишь чужестранных солдат?
— Вы спрашиваете, господин, но я не смею отвечать, так как и вы чужестранец.
— Это только так кажется. Во французском лагере есть трое знатных больных, для которых был бы желателен уход частного лица…
— Дальше, знатный господин; каждая русская жаждет сделать все, зависящее от нее, для истребления вражеских солдат.
— Ого, наконец-то ты высказала свое настоящее мнение, камышинская красавица! Своими прелестями ты должна привлечь к себе одного или двух из этих больных и взять их в свою хижину…
— Ну, вы можете все говорить, знатный господин.
— И с помощью какого-нибудь несчастного случая погубить обоих врагов твоего народа.
Глаза Марфы дико заблестели.
— Вы ненавидите этих больных?
— Думаю, так. Меня не удивляет твоя ненависть к ним, так как они самые заклятые враги твоей родины; если они умрут в твоей хижине, то ты окажешь этим услугу отечеству.
— Могу ли я верить вашим словам?
— Не сомневайтесь, Марфа Марковна!
— Но как они попадут в мою хижину?
— Явись завтра во французский лагерь в качестве добровольной сиделки, хвали прекрасный, свежий воздух твоей хижины…
— Хорошо, господин, — сказала русская со сверкающими глазами.
— Обещай тщательно ходить за обоими опасно больными и пусти в ход всю свою красоту и хитрость, чтобы привлечь их к себе, — ты обольстительная женщина; убей их, когда привлечешь к себе своими прелестями. При исполнении этого дела положись на свое лукавство; ты хороша и довольно хитра — глаза твои говорят мне это.
— Вы слишком снисходительны, господин, — заметила сконфуженная хозяйка.
— Я вижу по твоим глазам, что ты исполнишь мою просьбу и что ты хорошо меня понимаешь. Будь осторожна и исполни свой долг. За наградой дело не станет. Отправься рано утром в лагерь. Вот возьми эту сумму.
— Благодарю, господин; вы, кажется, наш тайный союзник, — ответила русская, взяв туго набитый кошелек.
— Можешь и так думать, Марфа Марковна. Каждый из нас должен исполнять свой долг и участвовать в истреблении врагов. На твою долю выпало важное поручение — уничтожить двух опасных полководцев. Я посмотрю, честно ли ты поступаешь относительно своего отечества.
— Войдет живым, выйдет мертвым, — шептала русская. — О, Марфа умеет душить, она сильна! Марфа может натравить собаку на врага, и Брудша разорвет его на куски. Я дам Брудше яду, чтобы тот передал его врагу.
— Именно так, — сказал одобрительно Эндемо, которому понравилась жаждущая крови женщина, — именно так, Марфа, ты мне все больше и больше нравишься, однако будь осторожна; хотя я и недалеко от тебя, чтобы снять с тебя всякое обвинение, но все-таки бойся измены. Действуй скорей. В твои руки попадут мужчины, которых ты легко победишь своими прелестями! Прощай.
— Тысячу раз благодарю вас, господин.
