Ознакомительная версия.
Паруса еще свернуты, принайтовлены к реям, корабли верпуются гребными шлюпками, медленно и торжественно вытягиваются на рейд, выстраиваются в кильватерную колонну. Наконец узкий проход из бухты пройден, и в высокие крутые борта ударяет морская волна.
– Поднять паруса!
Матросы бегут по вантам и реям с завидной ловкостью и проворством, белоснежные полотнища парусов в один миг разворачиваются над кораблями. И вот уже эскадра набирает ход, бесшумно и плавно устремляется к горизонту.
– Морской пехоте – вольно! Разойдись! Занятия в ротах – по расписанию. Сержантам отвести людей в кубрики.
Джоана, сопровождаемая свободными от вахты офицерами, также спустилась с мостика и направилась в кают-компанию. Михасю показалось, что она несколько раз оглядывалась на шеренги морской пехоты, словно пыталась увидеть кого-то. Впрочем, от шкафута до мостика было довольно далеко, и он вполне мог ошибиться.
Плавание по океану проистекало ровно и безмятежно: эскадру не тревожили ни бури, ни огонь вражеских орудий. Для Михася каждый день от подъема до отбоя был до предела насыщен и заполнен событиями. Честно говоря, он воспринимал весь отрезок времени от отплытия из Лесного Стана до выхода эскадры Дрейка из Портсмута как разновидность отдыха или даже развлечения. После тех нагрузок, которые он ежедневно и ежечасно испытывал в лесной дружине, вся последующая деятельность, включая занятия по судовождению и абордажному бою на борту своего судна из Студеного русского моря в Портсмут и тренировки в составе королевской морской пехоты, казалась ему легкой забавой. Михась даже стал слегка толстеть.
Но в океане все изменилось. С рассвета и до заката морская пехота готовилась к предстоящим тяжелым боям. Качка, которую Михась переносил на удивление легко, вносила свою специфику в ведение рукопашного боя на скользкой палубе, надстройках, вантах и реях, в тесном пространстве трюмов и кают. Михась с увлечением осваивал новые для него приемы штурма и обороны кораблей, понимая, что многие из них с успехом могут быть применены при штурме и обороне крепостей. Хотя крепость и не качается, а твердо стоит на земле, приставляемые к ее стенам штурмовые лестницы сильно напоминают ванты, гребни стен – борта, а башни – корабельные надстройки. Множество крепостей, как в самой России, так и в державах потенциальных противников, были деревянными, что усиливало сходство с кораблями. Фехтование на узких качающихся досках, имитирующих борта, атака и оборона на вантах и канатах сверху вниз и снизу вверх – все это следовало освоить, запомнить и продемонстрировать затем в Лесном Стане. А еще нужно было упражняться в стрельбе из пистолей при бортовой и килевой качке, научиться кидать ручные бомбы так, чтобы эффект их действия был максимальным, отладить взаимодействие во взводе во время атаки и обороны на всех палубах, надстройках, рангоуте, такелаже, в трюмах и каютах и так далее и тому подобное. Учиться Михась любил всегда, жадно впитывал новые знания, быстро усваивал необходимые навыки, чем вызывал уважение как начальников, так и подчиненных. Кроме того, он по старой привычке продолжал совершенствоваться в ратном деле даже в свободное от занятий время, когда все остальные отдыхали. Наупражнявшись за день до упора, Михась после сигнала «отбой» засыпал мгновенно, без всяких снов.
Но при всем при этом он не упускал случая постоять на капитанском мостике, возле штурвала и компаса, куда его допускали по личному разрешению благоволившего к нему адмирала. Он забрасывал вахтенных офицеров вопросами по судовождению и тактике морского боя. Гордые представители высшей – военно-морской – касты служивого английского дворянства сперва смотрели на него свысока и неохотно цедили сквозь зубы подчеркнуто краткие ответы. Но вскоре, убедившись, что странный капрал неплохо разбирается как в навигации, так и в парусном деле, знает и компас, и астрономию с географией, а задаваемые им вопросы неожиданно профессиональны и интересны, стали общаться с ним почти как с равным. Выражение «все мы в одной лодке» приобретает особый смысл на боевом корабле, идущем в океан. Чужих здесь нет и быть не может. Таким образом, Михась узнал (или разведал – кому как больше нравится) много нового и полезного.
Единственное, что вызвало у него недоумение, так это тактика морских сражений, о которой поведали ему офицеры. Морской бой происходил весьма незамысловато: суда выстраивались в одну линию, то бишь в кильватерную колонну, сходились на параллельных курсах, и дальше начиналась битва каждый против каждого, весьма напоминавшая рыцарский турнир. Обменявшись залпами, корабли сближались для абордажа, ходе которого и выявлялся победитель. Все маневры, предшествующие сближению кильватерных колонн, сводились лишь к одному: каждая колонна стремилась занять наветренное положение. На наивный вопрос капрала, а что делать, если численность кораблей противника больше, чем своих, он получил уверенный и твердый ответ: «Уклоняться от боя». Михась, привыкший, что на суше все решает маневр, а не численное превосходство, остался весьма разочарован ответом и решил, что, если бы у Руси был военно-морской флот и ему, Михасю, довелось бы на нем служить, он наверняка изобрел бы что-нибудь более хитроумное. Конечно, он не знал и не мог знать, что подобная незамысловатая тактика боя военных флотов останется высшей догмой для всех стран еще в течение почти двух веков, и только русский царь, Петр Алексеевич, впоследствии государь-император Петр Великий, введет маневр в действия боевых флотов. Впрочем, флотоводческие новации Петра Великого коснутся лишь галерного флота, действующего в прибрежных акваториях, а новый строй и новую тактику сражения линейных парусных кораблей, поразившую как в переносном, так и в прямом смысле всех современных ему флотоводцев, изобретет русский адмирал Ушаков.
И все же наступил и такой день, вернее, вечер, когда Михась, насытившись по самую ватерлинию как абордажными тренировками, так и учеными беседами с офицерами о румбах, курсах и галсах, позволил себе немного отдохнуть. Он просто стоял в гордом одиночестве на баке,
опершись на планширь высокого фальшборта, и первый раз за все плавание любовался открывшейся его взору величественной картиной океана. По темно-синим, почти черным невысоким волнам пробегали оранжевые отблески заката. Кругом, куда ни кинь взгляд, были только эта темно-синяя пустыня и лазоревое безоблачное небо. Корабли эскадры, следовавшие за флагманом, казались столь крохотными и утлыми на фоне безбрежной стихии, что невольно щемило сердце и захватывало дух.
Михась, казалось, целиком был поглощен созерцанием океана, но когда у него за спиной возник странный, едва слышный шорох, дружинник обернулся на этот звук с похвальной быстротой и проворством. И тут же замер, встретившись взглядом с лучистыми глазами Джоаны.
Ознакомительная версия.
