Такой зверской битвы еще не знали на Руси. Говорится в летописи: «И труск от копей ломления и звук страшен от мечного сечения». Звон оружия и крики раненых были слышны в Юрьеве-Польском. Стало войско Мстиславово одолевать. Суздальцы падали, как колосья под серпом. Всего их было убито 9233 человека. А новгородцев много меньше.
Как увидел князь Юрий, что побежали его полки и полки брата Ярослава, так повернул коня, скинул кольчугу, сменил по дороге трех коней и на четвертом в одной сорочке прискакал во Владимир.
Князь Ярослав также на четвертом коне прискакал в Переславль, по дороге бросил кольчугу и драгоценный шлем.
Подступило войско новгородское и ростовское под
Владимир. Юрий с повинной головой явился к Константину. Добросердечен был Константин. Пожалел он брата и его детей малых, не стал ему мстить, простил его и послал княжить в дальний Городец на Волге.
А Ярослав не стал покоряться брату и тестю и приказал спешно укреплять стены Переславля. В городе было много новгородских купцов. Всех их заперли в тесные погреба, на третий день задохнулись они там и умерли. Но узнал Ярослав, как милостиво обошелся Константин с братом Юрием, так взял с собой обильные дары — драгоценные сосуды, книги и отправился во Владимир. Поклонился он Константину, и старший брат простил его.
Мстислав Удалой принял дары от побежденного зятя, но забрал от него его жену — свою дочь — и с почетом, с богатой добычей возвратился в Новгород. Но недолго он там усидел и вновь ускакал воевать на юг, бесцельно растрачивая в кровавых усобицах свое большое воинское искусство.
А Константин сел княжить, но не в Ростове, а во Владимире. Понял он — нельзя идти против новых порядков, надо дружить не с боярами, а с горожанами. И такой союз будет великой силой. Отдал он сыновьям своим города: Васильку — Ростов, Всеволоду — Ярославль, Владимиру — Углич.
Чтобы угодить владимирским горожанам, он повелел построить для них на Торговой площади невеликую белокаменную церковь Воздвижения. Это была первая церковь, которую князь построил не для себя, не «в память собе», а для посадских людей. Еще в начале XVIII -столетия она была цела. Задача археологов разыскать следы ее фундамента.
Недолго княжил Константин во Владимире и занемог тяжкой болезнью. Перед смертью вызвал он брата Юрия из Городца, помирился с ним и завещал ему после себя великокняжеский стол. Юрий целовал крест, что будет заботиться о малолетних сыновьях умирающего брата и защищать их.
Константин умер в 1218 году. Летописец называет его мудрым, добрым и милосердным.
Почему же он составил завещание в пользу брата Юрия, а не в пользу старшего сына Василька, хотя и малолетнего? Ведь еще совсем недавно полыхала страшная война между ним и Юрием.
Даже если бы Василько был взрослым, Константин все равно не имел бы права отдать ему великокняжеский стол. Таков был древний закон.
После смерти боярина его терем, его усадьба и прочее имущество доставались сыновьям, и прежде всего старшему сыну. После смерти самого последнего крестьянина его избушкой или землянкой владели сыновья.
А в законах, называвшихся «Русская Правда», которые ввел еще в XI столетии прапрадед Всеволода Большое Гнездо — великий князь Киевский и всея Руси Ярослав Мудрый, — говорилось, что после смерти старшего в роде великого князя его стол занимает следующий за ним. И сколько раз из-за этого закона «обижались» князья «изгои», младшие сыновья или племянники и поднимали усобицу. И оттого слабела разрозненная Русь.
Всеволод, отдавая великокняжеский стол второму своему сыну Юрию, преступил «Русскую Правду», и загорелась усобица, и была Липецкая битва.
А Константин, помня о пролитых потоках крови, не решился нарушить законы своего предка.
Так великим князем вновь стал Юрий...
В одно из своих посещений Юрьева-Польского я решил побывать на месте Липецкой битвы. С выпиской из Воскресенской летописи в руках я хотел представить себе весь ход того ужасного и бессмысленного побоища. И была у меня маленькая надежда: а вдруг посчастливится найти хоть наконечник стрелы или обрывок кольчуги.
К моему удивлению, ни один из жителей города не смог мне указать места битвы. Даже такой знаток района, как тогдашний директор местного музея Федор Николаевич Полуянов, на мои вопросы только пожимал плечами.
Но, по словам летописца, крики раненых и звон оружия были слышны в городе — значит, искать нужно где-то поблизости.
С местными школьниками отправился я в поход. Ходили мы три дня, расспрашивали всеведущих дедов — жителей окрестных деревень. Никто не знал, где течет речка Липица, где находятся горы Юрьева и Авдова.
И понял я: проходят годы и столетия, возникают новые деревни с переселенцами из других краев. Старые названия забываются. Исчезают из памяти народной исторические события и названия, связанные с этими событиями. Когда-то знаменитые имена князей позабылись. Даже о Великом Всеволоде в песнях не поется и в сказках не сказывается. И страшные распри меж его сыновьями давно быльем поросли.
Дошел до нашего времени один-единственный, хотя и немой свидетель страшной Липецкой битвы.
Вот что случилось в окрестностях Юрьева-Польского осенью 1808 года.
Однажды крестьянка Ларионова отправилась в лес «щипать орехи». Много ли она собрала орехов — неизвестно, как вдруг увидела, что из-под прошлогодней листвы под кустом высовывается какая-то железка. Она нагнулась и подняла вроде бы заржавленную посудину. Сунула ее в лукошко и принесла домой.
Староста купил чудную находку за пятнадцать копеек. Почистив ее песком и мылом, он увидел, что это не посудина, а словно остроконечная шапка; к бокам ее были прикреплены иконки, да будто серебряные. Он продал ее одному ярославскому чиновнику за пять рублей, чиновник преподнес шапку архиерею, а тот отослал ее в Петербург, самому царю Александру Первому.
Находка попала к известному знатоку древностей, тогдашнему президенту Академии художеств А. Н. Оленину. Ученый определил, что найден редчайший древнерусский шлем; такая драгоценность могла принадлежать только князю. На серебряных чеканных, украшенных узорами пластинках были изображения святых — Федора, Георгия и Василия, а наверху шла надпись: «Помози рабу твоему Федору». Федор было христианское имя князя Ярослава. Значит, шлем принадлежал ему, он его потерял, когда поспешно бежал с поля Липецкой битвы.
Чиновник «за усердную службу» получил сто рублей, а шлем был отослан в Москву, в Оружейную палату Кремля.
По новейшим исследованиям, этот шлем был изготовлен еще в середине XII века для дяди Ярослава князя Мстислава Юрьевича, чье христианское имя также было Федор. У отца Мстислава, Юрия Долгорукого, христианское имя было Георгий, а у его деда, Владимира Мономаха, — Василий. Вот почему на шлеме оказались изображения именно этих святых.
