f И был даже ещё и третий русский кадр Андропова — Николай Иванович Рыжков, будущий горбачёвский преайьер-министр. Ещё Брежнев вытащил его в Москву из директоров «Уралмаша». Но именно Андропов доверил ему всю экономику: придя к власти, сделал его заведующим вновь образованного экономического отдела ЦК и секретарём ЦК. В широко известной на Западе скандальной книге «Заговорщики в Кремле» Е. Клепикова и Е. Соловьёв писали: «В 70-е годы русофилам больше не от кого было скрываться, маска секретности сброшена за ненадобностью, условия идеологического существования улучшаются, как говорится, не по дням, а по часам. Андропов сделал секретную идеологическую ставку на «Русскую Йфтию»».
Парадокс. Но скандалисты не так уж и передёргивали факты. Андропов давил русских, пока рвался к власти, так как понимал, что русские Файнштейна своим генсеком не сделают. Но вот он дорвался до царского кресла, И всё стало наоборот. Он стал больше опасаться «своих» евреев, которые лезли к нему с неумеренными аппетитаМи, норовя потопить державный корабль. А мы, русские, Андропова-Файнштейна, во всяком уж случае, как только Ьн пришёл к власти, абсолютно перестали бояться. Были
даже им убеждены, если Брежнева он и не прочь был натравить исподтишка на русских (чтобы его убрать!), то он сам — тем болеё еврей! — на стержнеобразующий народ державы ни за что не полезет. Закон сохранения.
Конечно, Андропов-Файнштейн верил больше своим — «бовины» и «арбатовы» из его кабинета не вылезали. Консультировали! Но принципиально — и не только на показуху! — он стремился показать, что продолжает брежневскую политику полёта двуглавого и двукрылого орла. Он даже уж слишком, как актёр на сцене, стал опираться на Егора Кузьмича Лигачёва, понимая, что тот «русский тюфяк» — гор не свернёт, но выглядит вполне репрезентативно — этакий русак, рубящий правду-матку с плеча. Как же такого народу не показать как свою опору? Кстати, и пройдоха Горбачёв, по завету Андропова, тоже вполне «показно» сделал у себя вторым Егорушку. На внутреннем языке у евреев это называется: «выставить наперёд Иванушку-дурачка». Но ведь, если судить по русским сказкам, то Иванушка-дурачок был не так глуп. Свою игру мог тоже сыграть. Сидя у Меченого на кадрах, именно Егорушка Лигачёв подбирал для Горбачёва весь состав его будущего Центрального Комитета, советовал по составу будущего горбачёвского Политбюро. Так было заведено: генсек определял, кто войдёт в ЦК, а члены ЦК в благодарность выбирали его своим руководителем. Вот бы и заложить Егорушке под себя «кадровый фундамент». Но ведь не заложил. Своими руками, напротив, сдал Русскую Идею Меченому. Не предал, но… не сумел воспользоваться положением. Дал динамичным евреям себя легко переиграть. Он остался слишком советским. Вяз в болоте «общих фраз в защиту социализма и интернационализма». Так и не понял, что «национальные особенности» — это
Ц^е только «пятый пункт», которым спекулируют. Это ещё р мистический дух. Это непримиримые провиденциальное идеологии. Он остался наивным провинциалом, не ^яособным видеть не вершки, а корни общественных яв|#ений. Он всё ещё жил ленинизмом, которого давно уже if стране не было, верил в какие-то совершенно утопические идеалы. Он так до конца и не поймёт, что это не Ж^дерьмократический» новый «Огонёк» Коротича и консервативная «Молодая гвардия» Иванова взяли друг друщ, за горло, а провиденциальный еврей провиденциальноix> русского. Что тут уже давно вовсе и не о социализме ре^ь, а о том, кто выживет в смертельной схватке. Он видел только ковёр и не чувствовал, что творится под ковром, какой там змеиный клубок. Вот неповоротливый русский тюфяк и остался при разбитом корыте.
Андропов всё это кожей чувствовал. Потому Андропов и о балансе в среднем кадровом звене сразу очень озаботился. Конечно, в первую голову ставил на евреев. Но и — чтобы на уж слишком динамичных и нередко зарывающихся евреев сохранялся сдерживающий «их» русский надзор.
Меня свои русские тащили на телевидение. Присмотрели для меня вполне творческую работу — главным редактором в студию художественных фильмов. Сериалы смотрят всё. После «Современника» я за писательским столом сидел день и ночь — весь стол завалил рукописями, жутко выдохся и уже не прочь был походить на службу. Но после смерти Суслова и Брежнева у меня уже не было закулисной «руки» — сусловской закрытой, ему одному известной, особой «номенклатуры» как бы не стало, а еврейское лобби моё появление на телевидении, как toomo, саботировало. К Черненко идти и опять «завязы-
ваться» мне не хотелось. Да и «Костя» мог переиграть ^ обрадовавшись подвернувшемуся своему, русскому кадру, сунуть меня, куда не мне хочется, а ему нужно, — На самую тошнотворную работу. Меня ещё Суслов всё порывался пристроить в прямую обслугу— в помощники. Этот вид аппаратной закулисы весьма расцвёл в правление Брежнева, а числились всё помощниками членов Политбюро и секретарей ЦК по штату общего отдела и там же платили партвзносы, состояли на профучете, то есть были под колпаком у Черненко. А я даже к Суслову в своё время наотрез отказался идти. Я пробовал полгода в старших референтах ещё в АПН — у меня даже что-то получалось. Встречал самые высокие персоны «оттуда». Готовил договоры на миллионы долларов. По одним «Воспоминаниям» маршала Жукова какие деньги государству с иностранных издательств за право первой печати содрал. Присутствовал при самых конфиденциальных беседах с «идеологическим противником». Но очень не по душе было мне это — ой, как тошно оказаться в обслуге! Я совсем приуныл.
Но переехал в мае 1982-го в Большой Дом Андропов, и вот буквально через несколько дней после того, как Андропов принял дела Суслова, вопрос по мне был решён положительно. Андропов, прекрасно зная ещё с «Голоса Родины» о моих «русистских» настроениях (прямое столкновение даже было из-за напечатанной мной статьи Семанова про запрещённого им лично к упоминанию Солженицына), тем не менеё дал мне возможность поработать на него на телевидении: его очень беспокоило там состояние дел и, в первую очередь, коррупция. Субсидирование больше, чем всей Прибалтики, а финансовые потоки уходят в мафию. Так что Андропов-Файнштейн, хоть
Ц всецело симпатизировал еврейству и выслуживался пе?|еД ним> не ^ыл таким уж упёртым «хасидом». Скореё он jfcui со Сталиным в душе. Кстати, он был крайне обеспо|рен разрушающим засильем еврейства в торговой сети, фн предсказывал, что нажитые торговлей громадные тецевые капиталы захотят легализироваться и взорвут советскую власть. Он начал кучу антикоррупционных дел по торговле, переключив на них лучшие силы ГБ, но ему не 0№ их довести до конца. У нас ходили упорные слухи, tflo его мафия «остановила»! Во всяком случае, многие русские, в том числе и я, очень жалели, что Файнштейн недолго пробыл генсеком и не сумел пощупать своё «торгашеское еврейство».
