Король благосклонно согласился выслушать узника: пусть он мерзок, пусть преступен, но сражался хорошо. Королева, герцогиня, видам и окружающие их придворные присутствовали при разговоре, только лорд д'Обиньи в последний момент встал и ушел.
Робин Стюарт повысил голос, стремясь привлечь внимание короля и сидевшего сзади О'Лайам-Роу.
— О человеке, называющем себя Кроуфордом из Лаймонда, — с натугой выкрикнул Стюарт, и кровь потекла по его израненному лицу, когда задвигались мускулы, — я могу сообщить нечто такое, что следует знать всему двору. Принц Барроу будет моим свидетелем.
Их внимание он и в самом деле привлек, ибо разговоры на время прекратились и наступила тишина. Коннетабль решительно возвысил голос:
— Вы слишком много позволяете себе, сударь. Этот дворянин — герольд ее величества шотландской вдовствующей королевы. Вас не касается его персона.
— Не касается? Не касается?! Тогда это касается вас, монсеньор, касается короля и всех тех, кому не по нраву, когда их дурачат. Посмотрим, любимчик ли он семейства де Гизов или ряженый скоморох с языком, что у зазывалы. Спросите О'Лайам-Роу. Послушайте, что скажет принц Барроу! — завопил Робин Стюарт, окончательно выйдя из себя. — Слушайте, слушайте!
Рядом с ним непостижимым образом, словно китайский болванчик из коробки, возникло доброе овальное лицо О'Лайам-Роу. Взглянув на арену, принц заявил:
— Боженька ж ты мой! Что же мне говорить-то? Единственный, о ком я хоть что-то знал, был Тади Бой Баллах, которому грозит петля за убийство кучи народу, а второй наш обвиняемый оказался чистым-чистым, как свежевыпавший снег. Лаймонд? Я познакомился с ним в Лондоне. Больше об этом парне мне ничего не известно.
Так одно дуновение, долетевшее из Ирландии, разрушило все надежды Стюарта отомстить. Мгновение он невидящим взором смотрел в пылающее, исполненное решимости лицо О'Лайам-Роу и уже был готов выдать Лаймонда, невзирая на то, что слова его будут встречены насмешкой и недоверием и О'Лайам-Роу в конце концов опровергнет их. Тяжело дыша, лучник с трудом преодолевал себя: звучали слова перевода, и он сознавал, что внимание публики ослабевает. Король, чей взгляд нетерпеливо устремился на арену, к козлу, спросил:
— Eh bien, monsieur? [24]
Стюарт открыл рот, но коннетабль коротко бросил:
— Бог мой, да уведите же его! Он теряет рассудок. Кто в здравом уме поднял бы меч на человека, только что спасшего ему жизнь?
Король спросил:
— Он поступил так?
В тот же момент Стюарт воскликнул:
— Я смог бы справиться со зверем сам! Черт бы меня побрал, очень мне нужен был этот расфуфыренный фигляр!
Лоб короля разгладился.
— Он украл у тебя внимание публики, не так ли? И получил по заслугам, понимаю. Вниз!
Стюарт кричал, когда его уводили. Он позволил привезти себя во Францию по двум причинам: чтобы привлечь к ответу лорда д'Обиньи и разоблачить Лаймонда как Тади Боя. Благодаря королю лорд д'Обиньи все еще оставался на свободе. А вследствие этого Робин Стюарт лишился единственного верного свидетеля против Лаймонда.
О'Лайам-Роу хотел разоблачить и унизить Лаймонда, но принцу не хватило характера, чтобы заставить его страдать за чужие грехи. А Робину Стюарту хватило бы. До того как его колесуют, остается около недели. И перед смертью или даже после нее Робин Стюарт добьется, чтобы Тади Бой Баллах тоже пострадал.
Позже, в этот же день, легкокрылая молва принесла Лаймонду эти вести, но улетела от него ни с чем. Окончательный приговор Робину Стюарту не был для него тайной. Он означал, что происшествие у Тур-де-Миним и инсценированные кражи все еще связывали с именем Тади Боя Баллаха, существовали и доказательства, которые вряд ли можно было легко опровергнуть. Но если это и тревожило его, собеседники герольда в тот день ничего не заметили. На квартире, которую Лаймонд делил с двумя другими шотландцами, он радушно принимал посетителей, непринужденно расточая свое обаяние.
Больше ничего и не оставалось делать. Бросив столь небрежно жемчужину под копыта взбешенной свиньи, вдовствующая королева не только подвергла его опасности. Больше она не давала ему никаких поручений — он был свободен и, так как лишился запачканной табарды, был одет в свое обычное платье — но королева так успешно выставила своего герольда напоказ, что до наступления темноты он не мог встретиться ни с Абернаси, которого не видел с момента своего возвращения, ни с О'Лайам-Роу, которого в последний раз видел в Дьепе.
Черный Анжер, откуда когда-то управляли всей Англией, был переполнен французским двором и сопровождающими его: шотландцами, ирландцами, итальянцами, различными послами, чиновниками, курьерами, егерями, возничими и прочим штатом; священниками и врачами, юристами, лучниками и алебардщиками, музыкантами, пажами, конюхами, слугами, цирюльниками, церемониймейстерами, секретарями, сокольничими, артистами, проститутками и герольдами. В этом скоплении народа совершенно пропадали анжуйцы, которые тем не менее пытались извлечь всю возможную выгоду из ситуации, прежде чем истощатся запасы провианта и двор перейдет от этого пастбища к следующему.
Ночь была темная, узкие улочки, хоть и запруженные народом, освещались скупо, так что осторожный человек, избегая одетых в ливреи факелоносцев, имел возможность проскользнуть незамеченным. Лаймонд без каких-либо происшествий добрался до небольшого домика, снятого принцем Барроу, нашел черный ход и ставень, оказавшийся открытым, и пошел на звук голоса О'Лайам-Роу, обсуждавшего по-гэльски повадки слонов с кем-то еще — несомненно с Абернаси. Лаймонд без стука открыл дверь и вошел. О'Лайам-Роу, который всего лишь убивал время пустой болтовней, резко оборвал фразу, а темное, морщинистое лицо Арчи Абернаси, пришедшего сюда инкогнито — без тюрбана и восточных шелков, — расплылось в улыбке.
— Я так и знал, что вы сюда придете, — сказал Абернаси. — Выглядите гораздо лучше, чем в прошлый раз, когда мы виделись… Неплохим ударом вы повалили хряка… Проблема в том, чтобы найти улики против паршивца д'Обиньи, я правильно понял?
— Да, верно, Арчи. Я хотел повидать тебя, и через минуту скажу зачем. Филим…
— Думаете, он снова попытается навредить девчонке? Не совсем же он рехнулся, — перебил Абернаси, которому непременно хотелось прояснить этот вопрос.
— Каждый из нас, — терпеливо объяснил Лаймонд, — сходит с ума по-своему. Но что правда, то правда: человек, который топит корабли, заставляет стадо слонов бежать в панике, сметая все на своем пути, сбивает с ног кавалькаду всадников, возможно, менее уравновешен, чем прочие. Лорд д'Обиньи, если это еще не приходило тебе в голову, слегка глуповат, хотя выглядит человеком утонченным и культурным. Он много лет роскошно жил за счет славы своих предков, пока совсем недавно не пришел к выводу, что быть близким другом французского короля — значит иметь возможность стать маршалом Франции, как Бернар, или регентом Шотландии, как Стюарт, герцог Олбани. Когда, взойдя на престол, Генрих освободил его из тюрьмы, д'Обиньи явился занять в истории место, подобающее человеку, стоящему позади трона, около трона — во всяком случае очень близко к трону. Но вместо этого он всего лишь вошел в круг старых дорогих друзей Валуа, которых Генрих избавил от немилости своего отца. К тому же существовал еще более тесный круг, в котором находилась любовница короля, королева, коннетабль, де Гизы, Сент-Андре. У лорда д'Обиньи не было перспектив сделаться величайшим человеком в Европе.
