Последний защитник - Эндрю Тэйлор

толком не расслышал, что именно сказал Бекингем после дуэли, а граф Шрусбери в горячке обозвал так неверную жену и ее любовника. Ну а король просто вспомнил какую-то попойку, в которой он принимал участие вместе с герцогом в каком-нибудь уютном домике вроде этого.

Я уже собрался уходить, но внезапно остановился. Сердце замерло в груди. Переулок впереди переходил в улицу. В самом ее конце стоял Роджер Даррел.

Увидев меня, этот тип моментально выхватил шпагу и двинулся вперед. Как я уже отметил после дуэли, для человека подобных габаритов он был удивительно проворен.

Меня охватила безрассудная паника. Я побежал в конец двора. В кирпичном здании был лишь один вход, вверх по лестнице. Однако с левой стороны имелась еще и калитка. Я поднял щеколду и толкнул калитку. Хвала Господу, она оказалась не заперта!

За ней шел еще один, более узкий переулок, петляющий между этим зданием и его меньшим по размеру соседом. Здесь было более сумрачно, чем во дворе. Верхние этажи обоих домов выступали и почти соприкасались, образуя туннель. Из-за зубчатых крыш была видна только полоска неба.

Я захлопнул за собой калитку и стал поспешно оглядывать ее в надежде найти какой-нибудь болт или засов. Но времени не было: шаги Даррела звучали уже совсем близко. Я бросился бегом по переулку.

Позади лязгнула задвижка, и калитка ударилась о стену. Шаги Даррела стали громче, отдаваясь от стен с обеих сторон. Я завернул за очередной угол. Выход из переулка был в двадцати ярдах, но его перегородила телега с сеном.

Через мгновение я попаду в ловушку. Заметив справа, в двух шагах впереди, в стене дома дверь, я прислонился к ней спиной и поднял трость. Ничего не оставалось, кроме как драться. Если повезет, у меня, по крайней мере, будет преимущество внезапности.

Я прижался плечами к двери. Неожиданно она открылась, и я чуть не упал навзничь.

– Храни вас Бог, господин! Куда же вы так спешите? – послышался позади мужской голос.

Я почувствовал, как чья-то рука втянула меня внутрь. Привратник запер дверь на засов и хмуро посмотрел на меня. Это был крупный мужчина с широким носом на рябом лице.

– Спасибо, – поблагодарил я, тяжело дыша.

– Проклятый мальчишка опять оставил дверь открытой, – пробормотал он. – Кожу с него живьем сдеру, когда найду этого олуха.

– Вот, возьмите за беспокойство, – отыскав в кошельке шиллинг, сказал я. – Крайне вам обязан.

Шиллинг улучшил его настроение, но ненамного.

– Надо было входить не через эту дверь, сэр, а через парадную. Та предназначена для джентльменов. В любом случае мы еще не принимаем гостей, слишком рано.

Я поправил шляпу и парик.

– Конечно. – Я сделал глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание. – Должно быть, перепутал время.

– Приходите позже.

– А нельзя ли подождать здесь? – спросил я, помня, кто находится по другую сторону двери, и достал еще один шиллинг.

– Я вижу, вам не терпится, сэр. Вот что я вам скажу: идите за мной, а я посмотрю, что можно сделать. Хотя ничего не обещаю.

Привратник ввел меня в большой холл в передней части дома, где я увидел лестницу. Когда мы подошли к ней, сверху раздался женский голос:

– Кто это?

– Джентльмен, мадам.

– Почему ты его впустил?

– Я не впускал. Том оставил дверь незапертой. Но он человек щедрый и готов платить. Сказать ему, чтобы обождал?

Ответа не последовало. Я слышал, как шаги женщины удалялись.

Привратник по-дружески кивнул мне:

– Вам повезло, сударь. Хозяйка, видите ли, доверяет моим суждениям.

Вскоре после этого спустился какой-то мужчина в ливрее, но не слишком похожий на слугу. В его движениях было что-то кошачье, этакая расчетливая грациозность. В руках незнакомец держал дубину с железным шаром наверху и железным острием внизу.

Он подошел ближе, оглядел меня и сказал:

– Мадам Крессуэлл говорит, вы можете подняться, хотя и пришли слишком рано. Если выглядите подобающим образом. Мадам очень разборчива.

Выглядеть подобающим образом стоило мне еще один шиллинг. Мужчина провел меня вверх по лестнице, отворил дверь и отступил в сторону, давая мне пройти в большую гостиную с высоким потолком. Затем дверь за мной закрылась.

Я остался в одиночестве. Хотя время уже близилось к полудню, шторы на окнах были частично задернуты. В воздухе стоял смешанный запах духов, свечного жира и вчерашнего табака. Стены украшали картины, изображающие чуть ли не в натуральную величину нагих людей, преимущественно женщин, изобилующих розовой плотью. Несколько кушеток с горами подушек были расставлены вдоль стен и перед камином.

Я подошел к окну, надеясь в крайнем случае удрать через него. Перед окном стоял письменный стол. Широкий солнечный луч падал на беспорядочную кипу бумаг, чернильницу и брошенное рядом перо. Окно выходило на двор борделя, и он больше не был пустым. Там стояли два джентльмена и, задрав голову, смотрели на дом. Один указывал другому на него тростью.

Я отвернулся от окна, и мой взгляд остановился на освещенных солнцем бумагах на столе. На верхнем листе значилось только одно слово, написанное крупными буквами, с отступом на треть от верхнего края, посередине, как заглавие: «РЕПЕТИЦИЯ». Я заметил на бумаге круглую отметину от винного бокала и несколько капель воска от свечи.

Сдвинув лист в сторону, я обнаружил под ним другой, на котором был текст, написанный довольно красивым разборчивым почерком. Я пробежал глазами заголовок:

Петиция, обращенная к ее сиятельству графине Каслмейн, самой прекрасной, прославленной Леди Удовольствие и прочее и прочее: нижайшее прошение несчастной компании обездоленных проституток, содержательниц публичных домов, сутенеров и сводников…

И в конце страницы:

Подписано нами, мадам Крессуэлл и Дамарис Пейдж, от имени всех наших сестер и товарищей по несчастью во дворе «Кобеля и суки», на Лукнор-лейн, Шафран-Хилл, в Мурфилдсе, на Чисвелл-стрит, Розмари-лейн, Найтингейл-лейн, на Рэтклифф-хайвей, Велл-клоуз, в Восточном Смитфилде…

Скрипнула дверь.

– Итак, сэр, сегодня фортуна вам улыбается.

Голос, который я слышал ранее. Я резко повернулся. Оказывается, в комнате была и другая дверь, частично скрытая расписной ширмой. Возле ширмы стояла невысокая женщина лет сорока, а то и пятидесяти, со следами былой красоты на лице. Она была одета хорошо, но неброско и элегантно. Так вполне могла выглядеть жена преуспевающего торговца, встречающая гостя у себя дома.

– Мадам, – произнес я, кланяясь, – премного вам обязан, несомненно.

– Мы, вообще-то, открываемся в три часа пополудни. Но раз уж вы каким-то образом оказались здесь, полагаю, мы должны утолить ваш пыл.

Я снова поклонился:

– Вы сама доброта.

Хозяйка заведения подошла ко мне. Она двигалась грациозно, а ее осанке могли бы позавидовать придворные дамы.

– Давайте впустим немного света.

Мадам