– Я предчувствую надвигающуюся катастрофу, меня страшит участь отца, – прошептала Жизель. – Если моя жизнь будет разбита и смерть станет единственным моим прибежищем, с какой же радостью призову я вас, чтобы сказать: «Жизнь разделила нас, так пусть же смерть нас соединит!»
Капестан с трудом сдержал крик радости. Судьба бросала юноше вызов, и он принимал его, как великую удачу.
– Жизель! – пылко проговорил шевалье. – Могу поклясться, что я вас завоюю! Мы предназначены друг для друга. Катастрофа? Пусть разразится катастрофа! Я буду рядом и спасу вас! Прощайте! Ваши слова я уношу с собой и навеки сохраню в своем сердце, как драгоценный талисман! Знайте, что с этой самой минуты я начинаю борьбу за вас. Я буду действовать, и когда я стану почти равным королю, когда я добьюсь милости для вашего отца, я приду к вам со словами: «Не смерть, а жизнь пусть нас соединит!»
Шевалье ласково привлек девушку к себе и в залог будущего счастья запечатлел на ее губах нежный поцелуй. Через несколько секунд Капестан был уже на улице.
В тот же самый день и в то же время, когда шевалье спешил на улицу Барре, Леонора Галигаи вышла пополудни из своих покоев и проследовала й обширную приемную, три окна которой выходили на улицу Турнон.
– Бельфегор! – негромко позвала она.
Нубиец не отвечал, хотя явно был где-то поблизости. Одно из трех окон – расположенное слева – было открыто. В глубокой нише Леонора увидела Бельфегора, перегнувшегося через подоконник. Женщина бесшумно скользнула в соседнюю, центральную, нишу, подняла раму и выглянула наружу.
Окинув улицу быстрым взглядом, Леонора не увидела ничего особенного; она заметила лишь несколько прохожих, которые, поравнявшись с особняком Кончини, отворачивались, что-то бормоча. Маркизе д'Анкр показалось, что она слышит глухие проклятия.
– Погодите! – злобно прошипела Леонора. – Скоро наш дом будут охранять гвардейцы, чтобы Кончини мог спать спокойно, ибо… ибо дом этот называется Лувром!
Мысли женщины снова вернулись к Бельфегору. Нубиец смотрел куда-то пристальным и восхищенным взглядом. Леоноре показалось, что глаза ее слуги устремлены на окна гостиницы «Три короля». Галигаи тихо приблизилась к Бельфегору и тронула его за плечо. Нубиец обернулся и непонимающим взором уставился на свою госпожу, словно внезапно пробудился от глубокого сна.
– Бедный Бельфегор! – промолвила Леонора, внимательно вглядываясь в его лицо. – Кажется, ты влюблен…
«Точно влюблен, – подумала она. – Зарится на какую-то девицу с постоялого двора… Пускай, это, надо полагать, не опасно…»
Изощренный ум склонен пренебрегать незначительными фактами. Это не опасно… Как знать! Мелкие факты приводят иногда к крупным неприятностям… Леонора распорядилась:
– Бельфегор, надо привести в порядок нижние комнаты.
Нубиец молча поклонился.
– Все нижние комнаты, понял? – повторила Леонора. – Все! И последнюю тоже! Ту, что в самом конце коридора!
– Камеру с железной плитой? – уточнил Бельфегор.
– Да, – холодно подтвердила женщина, – с железной плитой.
Леонора вернулась к себе в комнату и занялась письмами. Она строчила их одно за другим и тут же вручала курьерам. И вдруг в особняке, с двух часов погруженном в тишину, поднялся какой-то шум. Отложив перо, Леонора по потайному ходу направилась в кабинет Кончини.
Маршал инструктировал своих подручных. Поговаривали, что на совести солдат Кончини, напоминавших отряд «Сорока Пяти»[14] Генриха III, исчезновение многих людей… Когда вошла Леонора, головорезы сразу покинули комнату.
– Вы готовы? – спросила Галигаи.
– Готов, – ответил Кончини.
– Откуда вы начнете? – поинтересовалась женщина. – С улицы Дофин или с улицы Барре?
– Я не понимаю, что вы имеете в виду, – глухо произнес Кончини.
– Чего же тут непонятного? – удивилась Леонора. – Я спрашиваю, начнете вы с отца или с дочери. Берегись, Кончино! Девушкой собиралась заняться я, но ты убедил меня, что справишься с ней сам, и я уступила. Но теперь я требую, чтобы ты начал с улицы Дофин – с отца. Я опасаюсь, что если ты начнешь с дочери, то сразу потеряешь голову, забудешь про герцога и все провалишь!
– Все будет сделано как надо, – успокоил ее Кончини, обрадованный тем, что Леонора пребывает в столь покладистом настроении. – Я начну с улицы Дофин.
– Это главное, Кончино, – продолжала внушать мужу Леонора. – На карту поставлена твоя жизнь – и моя тоже. Через час герцог Ангулемский должен быть в Бастилии. Остальное меня не касается. Ты следил за мной весь день. Неужели я дала какой-то повод подозревать, что не сдержу своего слова? Твоя Жизель меня вовсе не интересует. Я требую только, чтобы ты выполнил данное мне обещание.
– Разумеется, – заверил жену Кончини, пряча сардоническую усмешку. – Клянусь, девушка скоро будет здесь. Не волнуйся, carissima. Через час все будет кончено.
Леонора Галигаи побледнела под слоем румян. Ее черные глаза горели ревностью и страстью.
Женщина вернулась в свои покои и, дрожа от нетерпения, стала ждать… Через пять минут в комнату проскользнул какой-то человек.
– Ну и как? – взволнованно спросила Леонора.
– Монсеньор спустился по улице Турнон и вошел в Нев-де-Фоссе. Маршала сопровождают Ринальдо и все прочие, – доложил соглядатай.
Леонора затрепетала от радости.
Она отпустила шпиона и заторопилась в свою приемную. Там уже сидели два дворянина, одного из которых звали виконт де Люкс, другого – шевалье де Брэн. Оба были вооружены до зубов. Вскочив, мужчины почтительно поклонились супруге маршала и молча ждали, когда она заговорит.
– Вас послала королева Мария? – спросила Леонора.
– Да, мадам, – ответил де Брэн.
– Какие указания она вам дала? – осведомилась Галигаи.
– Выполнять ваши распоряжения, как ее собственные, – откликнулся де Люкс.
– Королева объяснила вам, в чем дело? – строго взглянула на мужчин Леонора.
– Ее Величество королева сказала только, что мы должны арестовать и доставить в надежное место девушку, опасную заговорщицу, а дальше действовать но вашему усмотрению, – объяснил де Брэн.
– Господа, – промолвила Леонора, – девушку эту вы знаете: речь идет о Жизели, дочери герцога Ангулемского. Как-то вечером она покинула Лувр вместе с вами – и недалеко от моста Менял с ней случилась неприятность: красавица упала в воду, но благополучно выбралась из реки, к счастью для себя и к несчастью для вас, господа, – отчеканила Леонора последние слова и добавила: – Особы, которых вам поручено убрать в интересах безопасности государства, по-прежнему пребывают в добром здравии! Мне с трудом удалось умерить гнев королевы, но сегодня вечером вы должны исправить собственный промах!
