Паруснику дали сигнал лечь в дрейф[248], что и было немедленно исполнено с исключительным мастерством.
Затем корабль трижды отсалютовал французским трехцветным флагом, на марселе подняли знаки корабельной принадлежности, и стало видно, что это — «Рона», порт приписки Марсель.
Парусник оказался светло-серого цвета, а по середине борта шла линия иллюминаторов, оправленных черным деревом. Корпус парусника был тонкий и заостренный, как у морской рыбы, прекрасно приспособленный для быстрого хода. Временами на солнце сверкала медная обшивка.
— Эти купцы ни в чем себе не отказывают, — произнес старший лейтенант. — Поверьте мне, хуже всех судов выглядят сторожевики.
— Э! Что вы хотите, — вмешался доктор, — это логично, недаром американцы придумали изречение «Time is money»[249].
— Громы небесные! Владелец «Роны» может похвалиться прекрасным судном! Клянусь, капитану неслыханно повезло!
Суда сблизились, стали слышны голоса. В свою очередь, «Эклер» замер с подветренной стороны легшего в дрейф судна.
— Эй, на трехмачтовике! — окликнули с «Эклера». — Откуда идете?
— Из Кейптауна.
— Куда следуете?
— На Кубу.
— Кто командует судном?
— Капитан Мариус Казаван из Марселя.
— Черт побери, мой земляк! Если у человека по фамилии Казаван имя Мариус, то ниоткуда, кроме Марселя, он быть не может.
Нет нужды говорить, каким стало настроение доктора, пришедшего в восторг от встречи с земляком.
— Командир крейсера «Эклер» капитан второго ранга де Вальпре просит капитана Мариуса Казавана пожаловать к нему на борт.
Через несколько минут небольшая шлюпка с торгового судна причалила к крейсеру и высадила капитана, который быстро поднялся на борт по внешнему трапу и подошел к командиру крейсера с почтительным и в то же время гордым видом.
Это был умный и решительный человек, лет тридцати пяти, загорелый, черноволосый, коротко стриженный, со сверкающими глазами, ослепительно белыми зубами, широкоплечий, среднего роста, с изящными и одновременно крепкими руками. Открытый взор, привлекательная внешность заранее располагали в его пользу. Впечатление он произвел отличное. Про таких говорят: «Парень что надо».
— Капитан, — приветствовал его командир крейсера, — рад вас видеть.
— Для меня большая честь сказать вам то же самое, — последовал ответ. — Чем могу служить?
— Как могло получиться, что вы, выйдя из Кейптауна и направляясь на Кубу, очутились здесь, у африканских берегов?
— Все очень просто. После того, как я продал за хорошую цену кейптаунским колонистам товар из Манчестера, купленный за ничтожную плату благодаря банкротству фирмы «Белер и Уилсон», я был несколько обеспокоен отсутствием обратного фрахта[250], и тут мне стало известно, что фирма «Брандер Камминг и К0 », крупный производитель сахара, тоже находится на грани банкротства. Ни минуты не колеблясь, я выложил наличные за оборудование трех сахарных заводов и погрузил на «Рону», чтобы продать железное старье сеньору Рафаэлю Кальдерону на Кубе. Поскольку я спешу, то намереваюсь воспользоваться Южно-Атлантическим течением, оно выведет меня на экватор, а там…
— Что верно, то верно, земляк, — не совсем впопад проговорил доктор полушутя-полусерьезно. — Очень хорошо, капитан, весьма удачная сделка.
— А вам случайно не попадалось полуразбитое судно, кажущееся игрушкой волн, зато умеющее удирать, как самый быстроходный корабль? — командир крейсера.
— Капитан, — помрачнел Казаван, — это судно мне действительно встретилось. Одним ударом оно могло бы разрезать мой корабль пополам. Я не трус… я марселец, тем не менее… признаюсь, дрожал, как ребенок! Дело было ночью… самоходный понтон разворачивался, словно собрался вернуться на материк, и вдруг задел нас… еще чуть-чуть, и нам пришел бы конец… Я слышал гудение механизма… По-видимому, на борту кто-то был.
— Это все, не так ли?
— Клянусь Божьей матерью, капитан, мне бы пушку и экипаж из военных моряков, я бы дознался, что там в трюмах… однако, сеньор Рафаэль Кальдерон ждет…
— Свои железки?
— Конечно.
— И вы ограничены временем?
— Признаюсь, да, но если вы почтите визитом нашу«Рону»…
— Спасибо, капитан Казаван, и до свидания.
— До свидания, капитан де Вальпре. — Гость быстропокинул корабль.
— Темная, мерзкая личность, — пробормотал де Вальпре.
— Не зря капитанов торговых судов часто зовут пройдохами, — заметил доктор. — Надо честно сказать, на моей родине их многовато.
— Да, Марсель — жуткое сборище жулья. И боюсь, посетивший нас жулик — сообщник преследуемых нами негодяев.
— И каковы же ваши планы, капитан?
— Э! Черт возьми, стоит ли говорить, как мне хотелось бы произвести досмотр на борту «Роны», но не будет ли это погоней за тенью? Этак легко упустить настоящую добычу! Когда негодяй рассказывал о вымышленной встрече с «понтоном», он просто пытался обвести меня вокруг пальца.
В это время «Рона» отсалютовала флагом и направилась на север со скоростью морской птицы. А наш крейсер двинулся к американским берегам.
Мариус Казаван спустился по трапу и вошел без стука в просторную каюту. Какой-то человек, закрыв руками лицо, сидел за столом. Приход марсельца положил конец его раздумьям. Человек этот был не кто иной, как американец Флаксан, капитан невольничьего корабля!..
— Все в порядке?.. Они ничего не заподозрили?
— Ничего.
— Черт возьми! Надо иметь дьявольскую сообразительность, чтобы в изысканном трехмачтовике распознать самоходный понтон. Кто мог предположить, что спустя восемь часов разбитый на куски бушприт соберут вновь, что поднимутся мачты, а на них появятся снасти, что корпус оденется в жемчужно-серую рубашку и, наконец, что «оборудование сахарных заводов» — «машины» из плоти и крови, а не из железа?.. Скажите, а наших людей вы видели?
— Только Марсиаля.
— А где были трое других?
— Двое у машин, третий на вахте.
— Прекрасно. Принимайте вахту, Мариус, и берите курс на север. Завтра повернем на Риу-Гранди-ду-Сул.
— Рафаэль Кальдерон получит товар только после того, как груз будет доставлен нашим друзьям из Патуса.
— Хорошо.
— Кстати, двое новичков ни о чем не догадываются. Спят сном праведников. Двадцать капель настойки опия в доброй порции тростниковой водки погрузили их в глубочайший сон.
— Великолепно. Этот великий простак Ибрагим счел делом чести обеспечить их благополучие, не посвящая в свои дела.
— В конце концов, клятву нарушать не стоит. Но дело есть дело…
Вот так загадочное судно стало «Роной», а через тридцать шесть часов превратилось в «Джорджа Вашингтона», который, согласно секретным предписаниям, должен был в свое время и в определенном месте уничтожить пароход «Вилль-де-Сен-Назер».
