притон, после чего вернулся в Англию – и все за несколько месяцев.
Ричард и Джеффри продолжали враждовать весь 1185 г. и период до 19 августа 1186 г. Проживая в Париже, под крылышком Филиппа, в чаянии его подмоги и заступничества, Джеффри решил показать свою удаль на турнире и, будучи выбит из седла, был серьезно потоптан лошадьми, от чего вскоре и умер. Похоронили его в соборе Парижской Богоматери, чье строительство за три десятка лет до того начал Людовик VII, Филипп при этом блестяще сыграл трагическую роль, призывая похоронить его вместе с другом. Мало кто ему поверил, тем более он вскорости (летом 1187 г.) начал приманивать к себе Ричарда. Все это выглядело весьма подозрительным: он последовательно дружил уже с третьим принцем Плантагенетом, причем первые два его друга уже сошли в могилу. Мы не обвиняем Филиппа конкретно в их умерщвлении, у него была другая цель – всегда иметь наготове «карманного» принца для борьбы с Генрихом II, однако согласитесь – совпадение довольно зловещее. Прошло немного времени, и Львиное Сердце стал просто закадычным другом Филиппа, который втихаря внушал ему, что Генрих хочет лишить его будущей английской короны.
Что же Генрих? Некогда могучее древо основанного им английского королевского рода на глазах теряло мощные ветви. Ушли на тот свет Генрих-младший и вот теперь – Джеффри. У первого был сын Вильгельм, но он умер во младенчестве. Джеффри оставил супругу беременной, и потом она разрешится мальчиком – Артуром, ставшим герцогом Бретонским. Забегая вперед, отметим сразу: Филипп II и Иоанн Безземельный погубят парня – Филипп, втянув его в свою очередную игру против Плантагенетов после гибели Ричарда, якобы ратуя за его права на английскую корону, а Иоанн – приказав убить соперника. Этого Генрих, конечно, знать не мог, но, словно идя навстречу собственному року, он предпринял ряд действий, окончательно поссоривших его с могучим сыном.
Сложно сказать, насколько можно доверять сведениям Петра Блуасского (каждый ведь – что хронист, что историк – волей-неволей тенденциозен и зависит если не от каких-либо внешних воздействий, то уж от собственной точки зрения, симпатий и антипатий наверняка), но к концу царствования Генрих, по-видимому, просто опустился. Дали себя знать годы, раны, труды, интриги и, конечно, смерть сыновей. Итак, Петр пишет: «За столом, в поездках, в обрядах нет ни порядка, ни строя, ни меры. Духовные лица, придворные, рыцари питаются плохо вымешенным, плохо взошедшим, плохо выпеченным хлебом из ячменной муки, тяжелым, словно свинец; пьют они испорченное, мутное, вязкое, кислое и невкусное вино. Я видел, как высоким особам подавали такое густое и грубое вино, что они могли пить, лишь закрыв глаза и стиснув зубы, словно процеживали его через сито, а не пили, не в силах скрыть отвращения. Пиво, которое там пьют, противное на вкус и мерзкое с виду… Покупают без разбору больных и здоровых животных, рыбу, выловленную четыре дня назад, которая не становится дешевле, оттого что протухла и провоняла…» Плюс к этому им приходится драться меж собой из-за лачуг, которыми и свиньи бы побрезговали, а сопровождает их сборище шутов и проституток. Вот такая картина – или карикатура, ибо хронисты – например, Геральд Камбрийский – отмечали умеренность Генриха в еде и потреблении спиртных напитков. Но король, хоть и теснимый врагами, судьбой и обстоятельствами, еще не унывал.
Параллельно с ухудшением отношений с Филиппом – тот опять требовал женитьбы Ричарда на Алисе или возвращения принцессы и, самое главное, ее земельного приданого, на что король уж никак не мог пойти; кроме того, начались англо-французские боевые действия, достигшие апогея в ноябре 1188 г. в Берри и Тулузе, ибо граф Раймунд опять переменил сторону, и теперь Филипп его защищал – Генрих начал просчитывать комбинацию, которую то ли предвидел Филипп, то ли знал о ней. Факт в том, что в конце 1187 г., когда французский король напал на Иссуден, а Ричард и Иоанн поспешили на помощь к отцу [74], он внезапно отказался от нее, вместо этого заключив с Филиппом какое-то тайное соглашение. Поскольку нет ничего тайного, что не стало бы явным, мы располагаем сведениями о его содержании: «вечная» и притом подпорченная невеста Алиса должна была обвенчаться с принцем Иоанном, и молодые супруги назначались наследниками всех земель Генриха – Англии, Нормандии, Анжу и, самое главное, Аквитании. И вполне естественно, что Филипп не преминул продемонстрировать договор своему «лучшему другу» – Ричарду, который примерно в это же время подавлял мятеж аквитанских баронов, поддержанных Раймундом Тулузским.
В январе 1188 г. Филипп готовился атаковать Нормандию, где укрепился Генрих, однако известие о захвате Саладином Иерусалима заставило их заключить перемирие и объявить (в который уж раз) об отправке в Святую землю; при этом Ричард пока поехал с Филиппом в Париж. Потом опять последовали стычки, Ричард (вопреки воле Филиппа) громил графа Тулузского, пока в августе того же года оба короля со свитами не прибыли к знаменитому приграничному жизорскому вязу (или дубу), под которым в течение последних лет ста было принято утрясать пограничные конфликты английских и французских королей (в последний раз – как раз в январе). Разговора не получилось, завязалась рукопашная схватка; Генрих был вынужден укрыться за стенами Жизора, французы в бешенстве срубили «священное древо». Однако влиятельное церковное сообщество вновь принялось мирить королей ради Святой земли, и тогда в ноябре состоялись переговоры в Бонмулене. Генрих и Филипп так разошлись в споре, что дело чуть не дошло до рукоприкладства, но основной драматический момент был впереди. Ричард, прибывший вместе с Филиппом, потребовал у отца клятвенно подтвердить, что Ричард – его наследник. Основания для этого были: Львиное Сердце собирался в Крестовый поход и не желал оставлять столь важный вопрос неурегулированным – чего только не могло б случиться в его отсутствие! Кроме того, Львиное Сердце требовал передачи ему французских владений Плантагенетов – Нормандии, Мэна, Турени, Анжу и Пуату (Аквитания, правда, и так была как бы его, а Бретанью владел младенец-Артур, опеки над которым жаждал Филипп). Король отказался, и тогда произошла сцена, вряд ли спонтанная – скорее всего, заранее срежиссированная, естественно, Филиппом II. Ричард снял с себя пояс, опустился на колени перед Филиппом и, вложив по обычаю свои руки в его, признал себя вассалом – «человеком французского короля» – за все английские владения во Франции и немедля обратился к сюзерену за помощью в защите своих прав. Всем было ясно, что в следующем году предстояла смертельная схватка отца с сыном… Рождество Ричард отметил с Филиппом; при Генрихе же оставался лишь его любимец Иоанн.
Король Англии сильно
