– Может, водки? – спросили ее.
– А? Да, может быть… – рассеянно ответила она, спрашивая глазами Алексея, почему он бездействует, в чем дело?
Он мотнул головой. Взглядом показал на наручники. Нина слегка пожала плечами: что за проблема! Алексей улыбнулся.
– На, пей. Легче станет. – Усач протягивал ей стакан с водкой, она взяла и заправски опрокинула в себя. – Вот это по-нашему! – одобрительно крякнул инспектор.
– Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – громко произнесла Нина, оглядывая каждого инспектора по очереди.
Те переглянулись.
– Наверное, вам лучше знать. Вы ведь заложница.
– Впервые слышу, – твердо заявила Нина.
– Девушка, у нас приказ. Задержать «Опель» с этими номерами. Вот, хотите убедиться? – И усач протянул ей лист бумаги, полученной факсом.
Бумага выскользнула у нее из рук и, медленно кружась, упала к ногам Алексея.
Нина услышала, как издалека на улице завыла милицейская сирена. Звук нарастал. Она смотрела на мужчину, которого выбрало ее сердце. И чувствовала, как отчаянье захлестывает ее, словно огромная волна-убийца.
Энтони набрал номер Ника.
– Вам еще одно задание, напарник. Последнее.
– Слушаю, сэр?
Ник провел бессонную ночь. Он лишь недавно добрался домой и с наслаждением растянулся на кровати, плотно задернув шторы в спальне. Звонок выдернул его из сна, как вилку шнура от телевизора выдергивают из розетки. Изображение погасло. А ведь какое-то чудное сновидение только-только начало обволакивать его усталый мозг и расслаблять напряженные мышцы! Ник ругнулся про себя.
– Слушаю вас…
Энтони коротко изложил суть просьбы.
Пришлось быстро одеваться и лететь сломя голову в центр Москвы… Нет, все-таки обычная жизнь куда лучше всех этих шпионских игр. Никакой в них романтики нет. Только головная боль, запах собственного пота, тяжелое непослушное тело. И ужасное, невыносимое желание спать…
…Бессонов вбежал в свой кабинет. Адъютант уже десять минут ждал его в приемной.
– Входи, давай выкладывай, что там.
Кирсанов сел, раскрыл папочку, вынул оттуда несколько вырезок. Генерал начал беситься, следя за его размеренными движениями.
– Да быстрее ты можешь? Что копаешься?!
– Кирилл Петрович, я был у нее на работе, разговаривал с подчиненными, – вежливо заговорил адъютант. – Одна из них, медсестра Наташа, рассказала кое-что. Вообще Нина Лановая на работе характеризуется как ответственный, требовательный руководитель. А в день, точнее, вечер после кражи она вела себя очень нетипично.
– Как именно?
– Зачем-то объявила медсестре, что везет Пронина на обследование, которого не проводилось. Много было суеты с ее стороны, подозрительной…
– Конкретнее! – вскричал генерал.
– Конкретнее. – Адъютант отметил про себя особую нервозность шефа. – Все время, пока Пронин проходил курс лечения, она вела себя с ним как врач с пациентом. Ничего личного. Но в вечер кражи они оба вернулись в клинику, выглядели как заговорщики. Пронин был в крови, дал ей свою машину…
Наутро Лановая прилетела в клинику ни свет ни заря, одежда испачкана, вид такой, будто провела в бегах всю ночь. Она переоделась в джинсы прямо в палате Пронина. И оба опять уехали. Несмотря на запрет тренера…
– Так… – Бессонов мерил кабинет шагами. – Дальше.
– Дальше. Я отправился к ней домой. Соседи рассказали, что к ее подъезду дважды приезжал наряд милиции.
– Милиции? – Генерал остановился и удивленно поднял бровь. – В котором часу?
– Первый раз вызов был сделан сразу после полуночи, второй – в четыре часа тридцать две минуты. Я разговаривал с оперативным сотрудником.
– И что же он сказал?
– Видите ли… Сначала он решил, что звонит просто какая-то неадекватная особа… Она что-то твердила о преследователях, которые подрезали ее на дороге, приставили пистолет к окну ее машины и потребовали сумку…
– Сумку?!
– Да.
– Ту самую сумку, белую, с которой она была в Гостином Дворе?!
– Так точно…
Генерал хлопнул себя по бокам, как баба…
– Вот те на… – проговорил он.
Бессонов выглядел ошеломленным и обескураженным. Значит, так, да? Значит, подобрались к нему с этой стороны уже давно, а он и не заметил! Значит, Нинка завербована и ведет-таки свою игру… Старый болван!
– Товарищ генерал, она эту сумку свою им отдала. И вернулась домой. Когда подъехал милицейский наряд, она сидела в кустах у подъезда. Вместе с оперативником поднялась в свою квартиру. Дверь была открыта. И сумка со всем содержимым валялась на пороге…
Бессонов оторопел.
– Ничего не понимаю. Со всем содержимым, ты сказал?
– Да. Оперативник переспросил у нее несколько раз, и она подтвердила: со всем содержимым…
Бессонов вновь нервно зашагал по ковровой дорожке.
– А второй вызов?
– Второй вызов поступил прямо на его сотовый телефон, он оставил ей номер на всякий случай. Она говорила про бриллиант… Была испугана.
– Ага! – поднял указательный палец вверх генерал.
– Она сказала, что кто-то стоит под окнами и терроризирует ее звонками с требованием выдать бриллиант…
– Значит, камень все-таки остался у нее… Только я не понимаю почему… Значит… камня в сумке просто уже не было! – догадался Бессонов.
– Когда оперативник вновь оказался у ее дома, он видел отъезжающий черный джип. Она именно такой и описывала. Он поднялся к ней в квартиру. Дверь была не заперта. Но в квартире никого не оказалось. Она сбежала. Понимаете?
– Понимаю… – задумчиво проговорил генерал.
– Еще. Она запомнила номера джипа. Машина принадлежит одному из телохранителей премьер-министра…
Генерал присвистнул. И замолчал надолго. Он все более убеждался, что игра куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Значит, Нинка и впрямь была задействована?! Не верилось в такое…
– Какие будут приказания? – спросил Кирсанов, изучая погруженного в тяжкие раздумья шефа.
– Пока ничего. Будем ждать. Сама объявится. Не бросит же она своего друга…
В этот момент раздался звонок… Бессонов и Кирсанов переглянулись.
Из квартиры краеведа Бориса вырвали служебные дела.
– Слушай, Пинкертон хренов, где ты носишься? Тут дел невпроворот! – возмутился начальник отдела, когда следователь все же прибыл в отделение милиции.
– Семен Николаевич, у меня появилась зацепка к тому преступлению, помните, распятая женщина на воротах монастыря… – начал оправдываться тот.
Начальник поморщился. Случай с монастырем, хоть и задевал воображение, но тем не менее числился не столь важным. О нем пошумели, поговорили и как-то разом забыли. Тем более что никаких заявлений после убийства не последовало, все тихой сапой сошло на нет.
