Предательство, страшное предательство собственного начальника – дьяка разбойного приказа Тимофея Соли – вынудило Ивана и верстанных им же на службу Прохора с Митрей бежать из Москвы, воспользовавшись сложившейся ситуацией: царь Борис хотел отправить на учебу в дальние страны нескольких отроков, а вот те никуда отправляться не хотели. Иван предложил поменяться – что и сделали. Путь до Парижа оказался неблизким, а впечатлений было столько, что дух захватывало! Польша, германские земли: небольшие уютные городки, таверны, незнакомый уклад жизни – все это сильно интересовало Ивана и Митрия. Что же касается Прохора, то тот сразу же предложил поскорее бежать – податься на юг, к казакам.
– Если они нас там примут, эти казаки, – насмешливо откликнулся Иван. – К тому же не забывайте – мы с вами на государевой службе. И пусть сейчас мы оболганы и вынуждены бежать, но настанет день возвращения – ведь предательство должно быть раскрыто! Полгода—год – и можно будет вернуться в Москву. Враги забудут о нас, а мы возникнем, словно из небытия – явимся пред очи государя, как вернувшиеся из обучения!
– Полгода? Год? – в ужасе воскликнул Прохор. – Что же мы будем делать все это время здесь, на чужбине?
– А то же, что должны были делать те парни, место которых заняли мы, – учиться! Да-да, учиться и перенимать новое. Не зря же их посылал государь! Значит, и мы должны оправдать доверие…
– Но нас же считают разбойниками, лиходеями, ворами!
– Так говорит Тимофей Соль, купец Акинфий и их подручные – но не Россия, которой мы служим… вернее – служили. Так послужим же и здесь, благо есть возможность кой-чему поучиться. Поучиться тому, чему мы никогда бы не научились дома!
Так вот решили в пути. И стали учиться. Не только для себя, но в первую голову – для-ради Отечества.
И вот теперь… Прогулять лекцию? Так богослов Мелье и в самом деле зануден, а от лекций его не больно-то много пользы… Впрочем, Митьке нравится… Вот пусть и сидит, слушает.
– Эй, Иван, ты там не заснул часом? – въедливо осведомился Жан-Поль.
– Да не заснул – думаю.
– Ну, и чего надумал?
– Черт с ним, с этим занудой Мелье.
– Правильно! Пошли-ка лучше пройдемся.
– Пошли. А куда пойдем?
– Для начала – в таверну, что на улице Зеленщиков, ну, в ту, что принадлежит хромому Ферни.
– Знаю! Но это ж не близко – почти у Гревской площади.
– Да, далековато, – согласился Жан-Поль. – Зато вино там хорошее и, что самое главное, недорогое. У тебя найдется несколько су?
– Да пожалуй, найдется.
– Во! И у меня звенит в кошеле кое-что. Погуляем!
Иван быстро натянул на рубаху узкий камзол из тонкого синего сукна с длинными – по новой моде – разрезными рукавами и воротником-жерновом.
Нахлобучив на голову берет, Жан-Поль скептически осмотрел приятеля.
– Что? – озаботился тот. – Шпага топорщится? Или гульфик не завязан?
– Нет, с гульфиком все в порядке. А вот твой воротник – другое дело.
– А что с моим воротником? – удивился Иван. – Очень даже красивый воротничок, неудобный, правда.
– Красивым он был лет двадцать назад, – насмешливо поведал нормандец. – Не обижайся, Жан, но сейчас такие только старики носят да всякие там торговцы рыбой и прочие недостойные уважения личности. Брабантские кружева – вот что теперь на острие моды! Знаю по пути одну лавку, зайдем.
– Кружева? – подозрительно переспросил Иван. – Их ведь только женщины носят.
– А теперь – и мужчины, – расхохотался Жан-Поль. – Из тех, что не хотят прослыть деревенщиной. Потратишь несколько су – пока еще кружева дешевы, – не обеднеешь!
– Ну ладно, – махнул рукой Иван. – Идем, показывай свою лавку.
От Сен-Жерменского аббатства, у стен которого друзья упражнялись в фехтовании, до Нотр-Дама, рядом с которым располагалась упомянутая Жан-Полем лавка, идти оказалось далеко – почти через полгорода. Извилистые мощеные улочки, трех– и четырехэтажные дома, высокие и узкие, лавки, мастерские, закусочные – приятели, конечно же, не удержались, пропустив по пути по стаканчику красного бордосского вина, которое, увы, оказалось кислым, зато дешевым. Девчонки‑цветочницы, поставив на мостовую корзины со своим товаром, призывно поглядывали на проходивших мимо людей, особенно – на молодых. Увидев вышедших из таверны приятелей – заулыбались.
– Купите цветы, господа! Подарите вашим дамам.
– Обязательно купим, – поклонился Жан-Поль. – Только на обратном пути.
– А ваш братец, наверное, другого мнения?
– Братец? – Нормандец расхохотался, кивнув на Ивана. – А, вы про моего кузена! Он от природы неразговорчив. Но его молчание вовсе не означает его согласия.
Иван ухмыльнулся – тоже еще, братец нашелся. Вообще-то да, они с Жан-Полем были похожи, и даже очень. Оба высокие, стройные, Иван, правда, чуть выше нормандца, оба блондины, только Жан-Поль чуть посветлее, ну и глаза у обоих разные, у Ивана – карие, а у нормандца – синие, словно море, вернее, как пролив Манш, на берегу которого Жан-Поль и родился. Да и по возрасту парни почти одинаковы – Ивану семнадцать, а нормандец на год старше.
Невдалеке от Нотр-Дама приятели перешли по мостику на остров Сите, в старый город, шли с опаской, оглядывались – не встретить бы кого из знакомых профессоров: Латинский квартал, где университеты, вот он, за спиной, рядом. Ну, Бог милостив, пронесло – никого не встретили, так и добрались почти до самого собора, то ли еще недостроенного, то ли постоянно перестраиваемого – но, в общем, ничего, красиво, Иван даже засмотрелся, пытаясь разглядеть сидевших на фронтоне химер.
– Ну, что уставился, будто в первый раз Нотр-Дам увидел? – Жан-Поль невежливо схватил приятеля за рукав. – Вон она, лавка-то, – там!
Кружевная лавка – впрочем, в ней продавались и перевязи, и плащи, и пуговицы, и еще какие-то галантерейные мелочи – и в самом деле располагалась недалеко от собора, на одной из многочисленных улочек, стиснутых домами так, что едва можно было разойтись двум встречным прохожим. Вот и Иван, уже на выходе из лавки, чуть было не столкнулся с какой-то знатной дамой в бирюзовом нарядном платье и желтой шелковой накидке на плечах. Естественно, дама была не одна, со служанками – видать, кружевная лавка и впрямь начинала пользоваться популярностью.
– Excusez-moi, madame, – едва не наступив даме на ногу, сконфуженно извинился юноша.
– О, non! – Дама, оказавшаяся совсем еще молоденькой девушкой с милым приятным лицом и большими серыми глазами, засмеялась, шутливо нахмурив брови. – Non madame! Mademoiselle!
– Pardont-moi, mademoiselle.
Иван приложил руку к сердцу, а прекрасная незнакомка, фыркнув, прошла мимо, едва не задев парня грудью. И, вдруг задержавшись на пороге лавки, чихнула… уронив на мостовую платок.
