Она всегда могла попасть туда, даже когда собор был так переполнен туристами, что они выстраивалась снаружи на площади в длинную очередь, и их пропускали партиями, будто овец на дезинфекции. Они не очень-то интересовались музеем с его пыльными книгами и музыкальными манускриптами в стеклянных витринах. Арианна поспешно пробежала через зал на балкон с четырьмя бронзовыми овнами, где пару часов назад стояла Герцогиня. Арианна посмотрела вниз — на площадь, кишащую людьми. Их было так много, что, наверное, легко потерять одного. Она не могла разглядеть своих братьев среди шатающихся гуляк, но сердцем тянулась обратно к ним. «Не размякай, — сурово сказала она себе. — Это единственный способ». Она села возле одной из бронзовых ног, опершись на нее для удобства. Ей открылся самый лучший вид на представление синьора Родольфо. Ее ждала долгая ночь.
* * *
Люсьен проснулся, ощутив солнце на своем лице. Сначала он подумал, что заходила мама и открыла окно, но, проснувшись окончательно, увидел, что находится на улице. «Я, наверное, все еще сплю», — подумал он. Люсьен не имел ничего против — это был чудесный сон. Он находился в плавающем городе, он это чувствовал. Было очень тепло, несмотря на раннее утро. Прекрасная тетрадь все еще была у него в руке. Он положил ее в карман пижамы. Люсьен встал, во сне это было легко. Он стоял в прохладной мраморной колоннаде, между колонн которой сияло солнце, и его теплые лучи были приятны, будто горячая ванна. Люсьен чувствовал себя сейчас совершенно по-другому: он потрогал голову и нащупал свои прежние кудряшки. Это точно был сон. Он вышел на площадь. Похоже, что здесь была грандиозная вечеринка: несколько человек неподалеку собирали мусор, и не в пластиковые пакеты, — обратил он внимание, — а во что-то вроде мешков из грубой ткани. Люсьен пристально оглядел собор напротив. Он был смутно знаком, но что-то в нем было определенно не так, Он обернулся и посмотрел на воду — это было самое прекрасное место, где он когда-либо бывал. Но что было действительно замечательно, так это возможность погулять, Люсьен почти забыл, что это за ощущение — свободно гулять. Но через мгновенье сон внезапно изменился. Кто-то подскочил к нему, схватил за руку и затащил обратно в прохладную тень колоннады. Энергичный мальчишка, примерно его возраста, прошептал ему в ухо:
— Ты что, с ума сошел! Тебя же казнят!
Люсьен смотрел на мальчишку в изумлении, при этом его рука действительно сильно болела, как раз там, где ее сжали. В реальности Люсьен, скорее всего, не выдержал бы подобного и заплакал. Но дело было в том, что он все-таки почувствовал это, а значит, происходящее не было сном.
Ночь была еще более тяжелой, чем ожидала Арианна. На Галерее овнов было ужасно холодно, несмотря на теплый плащ, который она принесла с собой. Она переоделась в мальчишку, как только добралась до лоджии, скрываясь в темноте, уверенная, что все взгляды прикованы к фейерверку над лагуной.
В полночь зазвонили колокола, практически оглушив Арианну, но она натянула свою рыбацкую шапку на уши и спряталась в глубине собора. Когда они, наконец, замолкли, она вернулась и, выглянув с мраморной балюстрады, понаблюдала за толпой, устремившейся к лодкам. Где-то среди них неохотно шли ее братья, вынужденные вернуться домой без нее.
Арианна снова спряталась в тени, когда услышала, как приближается старый монах-смотритель.
Больше всего она опасалась, что он запрет ее на балконе до самого утра. Она даже подложила щепку в косяк двери, ведущей в лоджию, — на всякий случай, но ее страхи были напрасны. Старик лишь поднял повыше фонарь и, убедившись, что балкон пуст, пошел дальше. Арианна шумно выдохнула и устроилась на ночь между двух пар овнов. Они давали какое-то ощущение защищенности, прикрывая ее с обеих сторон, левая пара с поднятой левой передней ногой и правая — ее зеркальное отражение.
— Спокойной ночи, овны, — сказала Арианна, осенив себя «рукой фортуны» и укрывшись плащом.
* * *
Она проснулась рано, разбуженная криками людей, пришедших убрать площадь после вчерашнего веселья. Она расправила замерзшие и затекшие члены и протерла глаза, потом тихонько подошла к краю балюстрады и посмотрела вниз, глядя через площадь на колоннаду за колокольней. И замерла
Там был чужак, парень примерно ее возраста, рисковавший жизнью. Судя по его одежде, он точно не был беллецианцем и даже итальянцем. Арианна никогда не видела ничего более чужеземного, чем то, во что он был одет. Он был тут не на месте, как собака в Городском Совете. И казалось, он не подозревает об опасности, греясь на солнышке и улыбаясь, будто сомнамбула. Может, у него с головой не в порядке?
Арианна не медлила, Схватив сумку, она выскользнула из лоджии, сбежала по ступеням музея и прошмыгнула через площадь.
* * *
— Что значит казнить? — глупо переспросил парень. — Ты кто? И что это за место? — он обвел рукой сверкающее море, серебристые купола собора и шумную площадь.
— Ты точно сумасшедший, — удовлетворенно сказала она. — Как ты оказался в Беллеции в единственный день, запретный для всех, кроме местных жителей, не зная, где находишься? Тебя не похитили, а?
Парень потряс своими черными кудрями, но ничего не ответил. Арианна быстро поняла, что ей придется сделать, и была готова возненавидеть его за это. Она оттащила его назад, в тень колокольни, и стала срывать с себя мужскую одежду, не замечая, какое производит впечатление.
Мальчишка изумленно наблюдал, как ее темные волосы выпали из-под рыбацкой шапки, как она в своем старомодном женском белье вытаскивает юбку из сумки.
— Что ты хлопаешь глазами, быстро надевай мою одежду поверх своей. У нас всего пара минут, пока кто-нибудь не заметил тебя и не оттащил в Совет Беллеции.
Парень, двигаясь будто во сне, послушно натянул грубые шерстяные штаны и куртку, еще хранившие тепло странной девчонки, пока она одевалась, доставая одежду из своей сумки, ни на минуту не переставая разговаривать. Она казалась взбешенной.
— Почти год ушел у меня, — кипела от злости она, — чтобы подготовить маскировку, и теперь ты все испортил. Мне придется ждать еще год. И все это ради спасения жизни какого-то полусумасшедшего незнакомца. — Как, кстати, тебя зовут?
— Люсьен, — ответил он, хоть как-то показав, что понимает ее.
— Лючиано, — сказала она, изменив имя так же, как и всю его жизнь в этом месте, Беллеции, как она ее назвала. Люсьен был уверен, что это не было настоящим названием города, так же, как он был уверен, что его зовут не Лючиано, но он решил принять ее версию. Пока что он ничего не мог понять.
