— Это, сын, военные походы! Короткие ночи у костров, когда ты делишься с другом своим плащом. Это страшный бой, когда ты спасаешь его от неминуемой гибели. Это благодарность самого консула Сципиона Эмилиана, который дает тебе, чужестранцу, право пройти в его триумфе по вечным улицам Рима…
Эвбулид умолчал, что пьяный Квинт, заблудившись, лишь раз ночевал в стане греческого отряда, отобрав у него в холодную ночь плащ, а все его участие в триумфе заключалось в том, что он нес перед римскими когортами одну из многочисленных корзин с награбленным у пунов серебром. — Да, я до сих пор помню тот день, — важно сказал он, путая мечту с явью. — Эх, еще бы хоть раз в жизни пройти вместе с Квинтом в римском триумфе! Ио (ура), ио, триумф! — подражая акценту римских торговцев, затянул он слышанную в Риме песню, но его прервала звонкая затрещина, которой Гедита наградила потянувшегося за новой монетой Диокла.
— Твой сын вконец уже распустился! — упрекнула она, запуская руку в складки одежды Диокла и вытаскивая пригоршню альчиков для игры в бабки. — Гляди, чем он занимается вместо учебы! У него на уме одни только эти астрагалы да проклятые игры в пиратов да орлянку! Прикажи ему ответить любой урок — и не услышишь ни слова. Зато он с закрытыми глазами покажет тебе место, где живут беглые рабы и носильщики. Их вертеп стал для него вторым домом! Да отвернет от меня свой светлый лик Паллада, если он толком знает хотя бы алфавит!
— Диокл, ты огорчаешь меня! — недовольно протянул Эвбулид. — А еще хочешь носить позолоченный шлем! Я, конечно, не в состоянии пока, как некоторые, покупать тебе двадцать четыре маленьких раба, имена которых начинаются на все буквы алфавита!.. Но если сегодня к вечеру ты не выучишь и не расскажешь нам с Квинтом за ужином урок, скажем… — на глаза ему попался канделябр, — о Гелиосе, или лучше — о его непослушном и плохо учившемся сыне Фаэтоне, то…
— Выучу, отец! — закричал Диокл и умоляюще заглянул Эвбулиду в глаза. — Только и ты мне потом расскажешь про этот самый тр… триумф, ладно?
— Ладно…
— Честно?!
— Слово воина! — приосанившись, кивнул Эвбулид и, вдруг увидев, как осветились щели в дверях, ахнул: — Армен, быстро лутерий мне и гиматий! Гедита, где завтрак? Разве ты не видишь — солнце встает: мне давно уже пора на агору! Эх, Сципиона Эмилиана на вас нет, вот бы кто быстро приучил вас к порядку! Интересно, где он сейчас и с кем там теперь воюет?..
Консул Сципион Эмилиан был вне себя.
Полчаса назад сенат на своем собрании направил его в восставшую Испанию, отказав в дополнительном наборе войска!
Оставшись наедине с городским претором, Эмилиан дал волю своему гневу. Он вел себя так, словно перед ним уже были стены Нуманции, а не почтенный сенатор и благородные своды храма Сатурна.
— Не дать мне даже один свежий легион! — кричал он, размахивая руками. — Мне, отправляющемуся под крепость, которую Рим не может взять уже семь лет! А ведь они прекрасно понимают, что можно ждать от разложившегося войска, где легионерами командуют не командиры, а торговцы и продажные женщины! Где командиры понаставили в палатки кроватей, а воины разучились даже маршировать!
— Успокойся, Публий! — пытался смягчить гнев консула семидесятипятилетний претор. — Просто отцы–сенаторы помнят, что ты навел порядок в еще более худшей армии под Карфагеном!
Грубое солдатское лицо Эмилиана налилось кровью.
— Если мы не возьмем Нуманцию в ближайшее время — клянусь Марсом, мы потеряем все! Нас перестанут бояться! На пример испанцев смотрят все их соседи. Ты заметил, как обнаглели их послы? И где — в самом Риме! Что же тогда делается в их землях, где одно только слово «Рим» еще вчера вселяло в сердца неописуемый ужас?! Вот почему я потребовал от отцов–сенаторов дополнительный набор. И что же услышал в ответ? «Нам не из кого больше набирать римское войско!» Каково, а?
Резкие морщины у толстых губ делали лицо консула безобразным.
Любому другому претор, оставшийся за главу государства, напомнил бы об уважении к богам, хотя бы ради приличия, как делает это он сам, и к себе. Но перед ним был приемный внук Сципиона Старшего — победителя Ганнибала, родной сын триумфатора Эмилия Павла, покорившего Македонию.
Это был один из тех немногих людей, о которых в Риме с восхищением и страхом говорят: «То, что дозволено быку, не дозволено Юпитеру».
И претор примирительно ответил:
— Но, Публий, ты должен понять сенат. Откуда взять воинов? Вот уже несколько месяцев нам почти некем пополнять легионы. Кому, как не тебе знать, до чего быстро редеют они в боях! Раньше это делалось за счет крестьян. А теперь — где они? Почти все здесь, в Риме, питаются на подачки, живут рядом с помойками. Как городской претор, я готов засвидетельствовать, сколько их ежедневно приходит в Рим, лишая тем самым армию новых воинов…
— Зачем объяснять мне все это? — поморщился консул. — Ты знаешь, что я организовал кружок. Вот уже несколько лет мы бьемся над тем, как вернуть нашей армии былую силу. Ясно, что нужна аграрная реформа. Но какая? Попробуй, ущеми интересы патрициев!.. Мы пока не пришли к общему мнению.
— А тем временем Риму все труднее защищаться от внешних врагов и держать в узде миллионы рабов в самой Италии! — подхватил претор. — Стоит ли после этого обижаться отказу?
— Но моему коллеге консулу Флакку сенат дал все, что он затребовал. И дал бы больше, попроси он еще — я ведь видел это по лицам отцов–сенаторов!
— Фульвий Флакк отправляется в Сицилию! — напомнил претор. — Надо положить конец царству рабов, возникшему под самым носом Рима! Подумать страшно: взбунтовавшаяся чернь перебила своих господ, захватила почти все крупные города острова, провозгласила раба по имени Евн своим базилевсом, назвала себя «Новосирийским царством» и двухсоттысячным войском подступила к Мессане! К самой границе Италии!
— Рабы останутся рабами, будь их хоть миллион! — отрезал Эмилиан. — Да, они разбили несколько небольших отрядов наших преторов. Но как только до них дойдет весть, что в Сицилии высадилась консульская армия, помяни мое слово — они разбегутся, как стая зайцев при виде волка!
— Может, вместо осторожного Фульвия Флакка в Сицилию следовало бы отправиться тебе? Ведь у тебя такое громкое имя, что оно одно наводит ужас на целые народы!
— Орел не ловит мух! — перебил претора Эмилиан. — С рабами справитесь без меня. Мне хватит дел и под Нуманцией. Нужно окружить ее двойной линией укреплений, заново обучить солдат военному делу, навести порядок и мечом или голодом заставить эту крепость сдаться на милость победителя. А наша милость будет обычной: город разрушить, остатки населения продать в рабство!
