Николай не мог поверить, услышав команду. Багратион приказывал ему, корнету Данилову, выйти из боя! В этот момент жгучая боль обиды не давала понять, что ни Дохтурову, ни Багратиону не было ни малейшего дела до переживаний одной боевой единицы, драгунского корнета Николая Данилова. Генералы руководили полками, в крайнем случае, батальонами или эскадронами, и то, что два дня назад Дохтуров лично обратился к корнету, редкая случайность. Но горькие мысли о несправедливой судьбе, о полной никчемности в походе захлестнули юношу. Слезы потекли сами собой и, если бы конь, увлекаемый общим строем, не пошел вместе с полком, то Николай бросился бы на землю и, закрыв голову руками, плакал навзрыд.
Багратион, гениально определив точку решающей схватки, обменял неучастие в сражении драгунского полка на всю кавалерию Мюрата, которая теперь ничем не могла помочь пехоте, наступающей на правом фланге русских. Лично перестроив разбитый у реки полк, командующий бросил его в атаку вместе с гренадерами Киевского полка и двумя батальонами егерей, подоспевшими из центра. Скатившись по склону, русская пехота штыковой атакой опрокинула наступающие полки и преследовала французов до самого дна лощины. Картина боя резко изменилась. Над колонной, обходящей правый фланг русских, нависла реальная угроза окружения, и она поспешно начала отодвигаться назад. На левом фланге Азовский и Подольский полки, хотя и отступили, но сохранили боевые порядки. Окруженные было павлоградские гусары с боем прорвались и теперь по-прежнему прикрывали фланг пехоты. В центре батарея все еще вела огонь. На правом фланге можно было развить успех, бросив на отступающую французскую колонну драгун и отрезав им пути отступления гренадерами. Но в этом скрывался большой риск: если бы Мюрат смог быстро подтянуть резервы и ударить по гренадерам, то правый фланг оказался бы разбитым, и русским не удалось избежать поражения.
Командующий дал приказ об общем отступлении. Порученцы поскакали на позиции. День клонился к закату, новых атак ожидать не приходилось, французам нужно оправиться от неудачи. Багратион выполнил задачу, даже без донесения он знал, что обозы Кутузова прошли Цнайм и дорога на Ольмюц свободна. Теперь нужно просто уйти на соединение с главнокомандующим.
Корнет Николай Данилов принял участие в двух победных сражениях, ни разу не выстрелив, не взмахнув палашом.
VI
Поспать Каранелли не удалось. Вскоре в сопровождении двух лейтенантов и солдата он скакал по ночной дороге к Голлабруну. Весь груз пришлось везти офицерам. Один из солдат, отправившихся позавчера с Мортье на прорыв, лежал в лазарете, раненный в шею, другой, который сейчас ехал с капитаном, получил удар в спину, но, к счастью, не штыком, а прикладом.
Капитан торопился, нужно попасть в расположение авангарда до рассвета, чтобы передать Мюрату приказ Наполеона прежде, чем тот начнет действовать.
Принц встретил Каранелли довольно холодно. Конечно, он знал: капитан — личный адъютант Бонапарта, причем довольно странный, часто надолго покидающий свиту. К тому же земляк Наполеона, и император заметно благоволил ему. Но то, что было написано в письме, задело его до глубины души.
Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 26 брюмера 1805 г. 4 часа ночи.
Я очень огорчен и не могу найти слова, чтобы выразить вам мое неудовольствие. Несмотря на мой вчерашний приказ, я до сих пор не получил донесения о разгроме русского отряда, преградившего дорогу Великой армии в районе Голлабруна. Русский корпус Кутузова из-за ваших нерешительных действий ускользнул из ловушки, и все плоды победы под Ульмом потеряны.
Теперь, когда время упущено и нет смысла в немедленных атаках неприятеля, вы должны помочь моему адъютанту, капитану Луи Каранелли, выполнить крайне важную для Франции миссию. Не расспрашивайте его ни о чем, а выполняйте все просьбы, как мои.
Наполеон.
Мюрат, раздосадованный письмом, смотрел на Каранелли недобрым взглядом, и Луи понял — расположения принца ему вряд ли удастся когда-нибудь добиться.
— Какие будут распоряжения? — в голосе Мюрата звучал едкий сарказм.
— Я хотел бы попросить, ваше высочество, чтобы мощный авангард отправился вслед за русскими, однако не пытался атаковать, — Каранелли был предельно вежлив, стараясь не травмировать маршала еще больше. — Впереди должны идти один-два эскадрона, только они будут изображать атаку. Их задача — добиться, чтобы арьергард русских развернулся и начал преследование. Эскадроны должны отступать до тех пор, пока противник не увидит наши авангардные колонны.
— Это все?
— Вчера были взяты пленные?
— Меньше, чем хотелось.
— Нужны четыре драгунских или гусарских мундира.
Черные брови принца взметнулись вверх, однако он удержался от восклицания.
— Хорошо, найдем. Я распоряжусь. Что-нибудь еще?
— Свежих лошадей, ваше высочество, и…
Капитан сделал маленькую паузу.
— …я был бы вам очень признателен, если бы вы поняли, что я только выполняю приказ императора.
— Если бы я это не понял, капитан, — подчеркивая пропасть, разделяющую их воинские звания, проговорил Мюрат, — вы бы сейчас разговаривали с моим порученцем.
После восхода солнца, когда туман рассеялся, стало понятно, что день собирается быть теплым и солнечным. Настолько теплым, насколько это возможно в горах в ноябре. Эскадрон гусар по приказу Мюрата стремительным галопом помчался вслед за ушедшим отрядом Багратиона. Сразу за ним скакали четыре всадника без киверов в длинных плащах, из-под которых были видны только сапоги.
Драгунский полк, так и не принявший участия во вчерашней стычке, замыкал колонну русских войск. Французский эскадрон открыл огонь из ружей с трехсот шагов, не особенно заботясь о том, что пули не находят цели. Драгуны, имеющие явный перевес и не наблюдающие других французских войск ближе, чем за версту, бросились в атаку. Словно ожидая первого движения, французы четко и организованно развернулись и помчались в обратную сторону.
Полк преследовал неприятеля осторожно, ожидая засады, но местность явно не позволяла организовать ловушку. В редких немногочисленных кустарниках нельзя было спрятать более десяти человек. Поднявшись на небольшое возвышение, драгуны заметили, что колонна наполеоновских войск движется далеко, может быть, в трех верстах. Проскакав еще с версту, но так и не сократив дистанцию, командир полка приказал возвращаться. Единственной добычей стал гусар, под которым кто-то случайно подстрелил лошадь.
Драгуны догоняли колонну легкой рысью. На той самой возвышенности, где они ожидали засаду, им встретились четыре гусара-павлоградца. Поручик подъехал к командиру и, четко поднеся пальцы к киверу, приветствовал его.
