А теперь вот уже и убийство… Володя лежал с бухающим сердцем, курил и мрачно размышлял, что, кажется, сходит с ума. Наверное, сама мысль придушить Марину, самая идея насилия… вернее, эмоция насилия прочно угнездилась в его подсознании и время от времени всплывала. Наверное, Володя постоянно хотел придушить свою жену, а тут вот прорвалось. И что самое ужасное — Володя отлично помнил почти праздничное настроение, с которым во сне душил Марину: ему это явно нравилось.
Постепенно кошмар отодвигался. Володя выкурил еще и трубку: трубка сильнее «берет», попил холодного чаю. Пришлось сменить постель — совершенно мокрая от пота. Ладно, спать. И думать о чем-то приятном — например, о летней экспедиции.
…Опять шел через траву Епифанов, и опять рядом с ним парил костюм. А потом Володе вдруг закрыли рот и нос мягкой ладошкой, дышать сделалось невозможно, он бешено рванулся… Но, и проснувшись, Володя продолжал задыхаться: что-то плотно облепило лицо, мешало сделать хотя бы вздох. Откуда взялась эта пахнущая кожей и пылью, необычно тяжелая тряпка?! Отрывая от лица, отшвыривая то, что мешало дышать, доводило до сердцебиения, Володя наткнулся на кожаную бахрому, ощутил какое-то слабое сопротивление. Вибрация кожи не помешала ему отбросить предмет, но как будто сопротивление все же возникло… Вскочив с кровати, Володя рванул шнур настольной лампы. Все верно: шаманский костюм валялся возле самого дивана — там, где сбросил его Володя.
Уф-ф… А времени сейчас? Так, двадцать восемь минут четвертого. Не спуская глаз с костюма, Володя накинул халат: почему-то нагота вызывала тревожное чувство незащищенности. Уже одетый, он взял тяжелую трость, присел к столу — так, чтобы массивный стол дяди Шуры надежно отделял его от дивана и от того, что валялось теперь за диваном.
Прошло минут десять. Володя раскурил трубку, сидел, поглаживая массивную палку со скрытым в ее недрах лезвием. Будет нужно — он пустит в ход и бритвенной остроты шпагу длиной примерно двадцать сантиметров. Трубка опустела; Володя раскрутил ее, продул и прочистил. Набил снова. Часы показывали без трех минут четыре. Стало ясно — больше ничего не произойдет.
Не выпуская из руки трость, держа пальцы на кнопке, освобождающей лезвие, он подошел к дивану. Костюм валялся, как упал после его броска. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы прикоснуться к старой коже. Костюм и не думал шевелиться.
— Только дернись, я тебя…
Странно прозвучал человеческий голос в этот глухой ночной час. Никогда не говорил Володя сам с собой, работал в полном молчании. И если разобраться — с кем он сейчас-то говорил? Со старой шаманской ветошью?
Действуя левой рукой (в правой на всякий случай трость), Володя поднял одеяние, отнес его к стеллажу. Плечики висели, где висели. Все так же действуя одной рукой, поместил костюм на плечики. С облегчением отошел подальше, опять присел за рабочий стол. Чувство это заставило осознать, что он боится костюма.
А мозг уже начал анализировать. Если так сидеть — черта с два он сдвинется с места… И жутко, и в то же время очень хочется… Так, вот где он сядет — в точности возле выключателя. Неудобно, но не перетаскивать же стол? Володя поставил журнальный столик, на него — кружку с чаем и табак, положил трость. Выключил свет, присмотрелся — костюм отсюда виден плохо. Пересел. Теперь костюм виден был и в темноте. И Володя не стал включать света, сел с трубкой в зубах ждать результата. В кабинете было очень тихо и очень темно; даже не глядя на часы, можно было сказать: наступило предутреннее время. Какая бы темень ни царила на улице, под нависшими снежными тучами, серый свет падал в прямоугольник окна.
Володя не был уверен, что услышал этот первый шорох… Вполне может быть, и показалось. Но вот мысли изменились — это точно: Володе снова остро захотелось взять Марину за горло, шарахнуть затылком о стену. Сейчас было очень понятно: мысли эти, эмоции шли извне. То есть поднимались они из глубин его, Володиной, души — тут сказать нечего, но кто-то извне помогал им родиться, поддерживал их… Владимир резко встряхнул головой, стало легче, но напряжение осталось.
Снова шорох! На этот раз Володя не сомневался — он явственно услышал легкий шорох. И с трудом сдержал крик — костюм стал заметно шевелиться. Словно бы волны бежали по старой коже, костюм морщился, колыхался. Потом он медленно двинулся к дивану. Не по прямой! Костюм поворачивался, опускался, дергался, как воздушный змей. Костюм шелестел, потому что кожаные детали терлись одна об другую. Костюм двигался так, как может двигаться примитивное, безмозглое, но действующее целенаправленно существо — как гидра или земляной червяк.
Примерно этого Володя и ожидал, но вот сейчас-то особенно сильно навалилось желание помотать головой. Потому что возможно только одно из двух: или Володя находился в своем кабинете — в кабинете человека с учеными степенями; или по этому кабинету порхал шаманский костюм… Но тогда кабинет переставал быть кабинетом, становился местом… ну, допустим, местом шаманского радения. Одно из двух: или — или!
Затягивать мероприятие не стоило. Володя встал и быстро включил свет. Костюм замер на мгновение, завис… А потом так же нелепо, вслепую, направился прямо к нему. Тот же странный, неровный полет. Время от времени костюм так подскакивал вверх, что Володя посмотрел: а нет ли там веревочки? Не дергает ли кто-то костюм сверху? Впрочем, Володя совсем недолго наблюдал этот рваный, нелепый полет, потому что костюм подлетел совсем близко, завис на мгновение… и с шелестом рухнул на него. Никакой угрозы, никакой агрессии не почувствовал Володя со стороны костюма. Тот просто долетел до него и упал, пытаясь накрыть его голову, обхватить рукавами. В этот момент Володя ударил костюм тростью. Сопротивления не было. Было такое ощущение, что он ударил костюм, подвешенный за веревочку, и притом подвешенный непрочно, свалившийся от первого рывка.
Как ни готовился Володя, невероятное явление ошеломило его, безумно колотилось сердце, во рту пересохло. Костюм лежал неподвижно — так же неподвижно, как лежал совсем недавно за диваном. Выждав несколько минут, Володя вскинул руку и посмотрел на часы: было пятнадцать минут пятого, ночь с 3 на 4 марта 1994 года.
Ложиться он не стал. Посидел в кухне, выпил еще чаю. Съел бутерброд. Почитал. Глаза уже резало от желания спать, но не ложиться же спать в комнате, где валяется этот костюм? Даже если света не тушить?
Уйти поспать в комнату к Марине? Она потребует объяснений — уже почти год они жили в разных комнатах. К тому же Володя не был уверен, что костюм не доберется и туда. Интересно, а после каких происшествий Евксентьевский попросил подержать костюм в музее? И почему сын, не успев получить костюм, сразу стал его продавать?
