Жизнь в средневековом городе - Фрэнсис Гис

Труа не единственный город, страдавший от безрассудства своего суверена, и во главе всех безрассудств стояли Крестовые походы. Недовольство горожан сыграло большую роль в упадке дела крестоносцев, начатого при Петре Пустыннике. В 1095 году идеализм подтолкнул людей к совершению безумных вещей, но к XIII веку обычные люди потеряли аппетит к войне, тогда как бароны и князья стали куда осторожнее распродавать имения с целью вооружения армий. В XIII веке только князья могли требовать больших взносов со своих городов и думать об участи в Крестовых походах. В большей части Франции и Фландрии основной формой таких взносов была феодальная aide — «помощь», которая изначально представляла собой подарок сюзерену по случаю женитьбы его дочери или посвящения сына в рыцари — окорок от одного крестьянина, мешок зерна от другого. В более богатом и урбанизированном обществе XIII века «помощь» выплачивалась деньгами. По требованию сеньора город был обязан расплатиться. Никто из горожан не был рад оказывать эту «помощь», некоторые даже считали это требование крайне предосудительным. Коммуна Дуэ во Фландрии за двадцать лет выплатила 32 600 ливров на разнообразные нужды и причуды своих графов и графинь. А Нуайон и вовсе обанкротился, и имущество его жителей было конфисковано для расплаты с кредиторами.

В 1248 году Людовик IX, храбрый и благочестивый король Франции, отправился в Крестовый поход. Немногие из его подданных и феодалов разделяли идеалистическое стремление короля в Святую землю. Было рекрутировано около двух тысяч восьмисот рыцарей и восемь тысяч пехотинцев, но почти все они присоединились к армии на коммерческой основе. Сенешаль Шампани Жан де Жуанвиль неохотно сопровождал короля, с которым его связывала дружба. Позже он описывал свое отправление из дому: «Я ни разу не позволил себе обратить взор назад, на город, из страха, что мое сердце наполнится тоской при мысли о моем прекрасном замке и двоих детях, которых я оставил». По сути дела, главным достижением той экспедиции стали именно воспоминания Жуанвиля — одна из жемчужин литературного наследия Труа. После довольно успешного начала, ознаменовавшегося взятием Дамиетты, экспедиция увязла в болотистой местности в верховьях реки у города-крепости Мансур. Цинга и голод превратили лагерь в госпиталь и склеп, а выжившие легко становились пленниками сарацин. Королева выкупила короля, сдав Дамиетту, после чего Людовик выкупил Жуанвиля и других рыцарей, заплатив четыреста тысяч ливров. Изначально султан просил пятьсот тысяч, но, когда король сразу же согласился, не менее рыцарственный султан уступил ему сто тысяч со словами: «О Аллах, этот франк не торгуется!»

Деньги были собраны на месте, пусть и не очень охотно, богатыми тамплиерами, после чего по этому долгу расплачивались уже подданные короля — в основном жители его городов, и так страдавшие от выплат значительной «помощи» и необходимости покрывать все увеличивающуюся стоимость новой фортификации Людовика в Сирии. Неудивительно, что в битве крестоносцев с неверными проигравшей стороной считало себя немалое число французских горожан, что подарило труверам один из их излюбленных сюжетов. В конце концов, «не менее правильна и священна тихая жизнь дома, с друзьями и соседями, полная забот о детях и хозяйстве, с ранним и крепким сном». Если султану Египта взбредет в голову вторгнуться во Францию, они с готовностью заплатят «помощь» и возьмутся за пики и арбалеты, однако никто не видит смысла в далеком заморском путешествии к смерти — да еще и столь дорогостоящем.

Царкая ярмарка Труа, прославленная в песнях и легендах, была основной среди шести ярмарок Шампани, неравномерно распределенных между четырьмя городами, рассеянных по территории от самой восточной до самой западной границы графства. В силу своего географического положения и сезона проведения первые две ярмарки цикла⁴⁹, в Ланьи и Бар-сюр-Об, были самыми небольшими. Ланьи располагается недалеко от Парижа, а Бар-сюр-Об восточнее на сто шестьдесят километров — на границе с Бургундией. Ярмарка в Ланьи проходила в январе — феврале, а в Бар-сюр-Об в марте — апреле. Третьей в календарном году начиналась майская ярмарка в Провене, завершавшаяся в июне, а за ней в самый разгар лета, в июле и августе, эстафету перенимала Жаркая ярмарка, или ярмарка Святого Жана, в Труа. От Провена до Труа всего шестьдесят пять километров, и многие продавцы, собирая свои тюки с товарами в Провене, снова распаковывали их в Труа. Следующей, в сентябре-октябре, шла ярмарка Святого Эйюля в Провене, снова провоцируя интенсивное межярма-рочное движение. Наконец, в ноябре — декабре проходила последняя — ярмарка Святого Реми, или Холодная ярмарка, в Труа. Последние четыре ярмарки, приходившиеся на два соседствующих города и погожий сезон, удобный для передвижений, составляли главное событие этого непревзойденного рынка сбыта для оптовых торговцев и дельцов из Фландрии, Италии, Англии, Германии, Испании и даже более далеких мест.

Жаркая ярмарка венчала недели подготовки. С раннего утра и до поздней ночи подмастерья шили, чистили, сортировали, отделывали, заготавливали и починяли. Ожидая гостей, приводились в порядок большие ярмарочные галереи и маленькие лавочки, а также гостиницы и комнаты внаем. Во избежание поножовщины в тавернах начищались игральные кости. Ряды путан экстренно пополнялись служанками, лавочницами и крестьянскими дочерьми. К дополнительной работе готовились кухарки, мясники и булочники, нанимая помощников и увеличивая трудовой день своих семей.

За слаженной работой следила армия чиновников. Ею управляли два Смотрителя ярмарок, избранные из рядов дворян и горожан. На эту должность, сулившую отличное жалованье в 200 ливров годовых, компенсацию расходов в 30 ливров и пожизненное освобождение от налогов и пошлин, их назначал сам граф. Главные помощники Смотрителей, Хранители печати, получали по 100 ливров. Лейтенант ярмарки командовал сержантами, сотней крепких мужчин, охранявших дороги и патрулировавших торговые ряды. Нотариусы⁵⁰ заверяли письменные сделки. Инспекторы проверяли качество товаров. Наконец, глашатаи прочесывали сельскую местность, оповещая жителей о ярмарке.

Ярмарочный шум ласкал уши графа не меньше, чем уши рядовых горожан Труа. Нотариусы, весовщики и остальные бенефициары делили с ним заработок. Над ворами и разбойниками вершилось его высшее правосудие, а награбленное ими добро конфисковалось в его пользу. Ему же полагались налоги с продаж, сбор с вывозимого товара и прочие пошлины.