Вспомнив о нашем разговоре с Фей, я вздрогнула и заставила себя вернуться к обсуждаемой теме.
– Что вы имеете в виду, когда говорите «получишь то, что надо»? Можно ли перепутать чеснок с диким луком? – Вчерашний разговор с Симом не выходил у меня из головы. Сим сказал, что его бабушка готовила ему тушеного кролика. Жива ли еще его мать, чтобы оплакать сына? Она, без сомнения, гордилась тем, что он служит Их Величествам. Должна ли я буду, вернувшись в Лондон, разыскать и утешить ее? Может быть, дать ей денег? Нужно ли говорить, как я раскаиваюсь, что взяла его с собой, как я понимаю, какую боль причиняет потеря сына?
Но мои раздумья мгновенно прервались при словах господина Гарнока:
– Иногда дикий чеснок путают с луговым шафраном, который появляется даже раньше, чем чеснок. Они похожи, да, действительно. Но шафран ядовит, поэтому обязательно нужно удостовериться, чеснок это или шафран. Лошади или коровы, когда пасутся, иногда наедаются шафрана, заболевают или быстро умирают.
Ник впился в меня взглядом. Ядовит? Заболевают и умирают? Бродячий торговец перепутал шафран с чесноком, и принц тоже. Или это был не торговец, а отравитель, знавший разницу и слышавший от Фей, от кого угодно, что принц хочет заполучить чеснок, любимую пряность и любовное зелье. Жуткое зрелище мертвого бычка в болоте мелькнуло у меня перед глазами. Может быть, этот торговец-отравитель убил его тоже с помощью лугового шафрана? Но зачем есть отравленное мясо? Или мясо было откуда-то еще, а по какой-то причине сердце этого большого животного было единственным, что нужно этому человеку? Господин Гарнок подошел к занимавшим всю стену маленьким ящичкам, открыл один, достал из него что-то деревянным пинцетом, висевшим на стене.
– Если коснуться его, вреда не будет, но я предпочитаю, чтобы во флору не попадали чешуйки кожи или грязь. Засушенный луговой шафран – последний, оставшийся с прошлого года, – сказал он. И показал нам сухое растение. Оно напоминало засохший крокус, но без цветка.
– А каковы характерные признаки отравления луговым шафраном? – спросил Ник.
– В малых дозах, отмеренных травником, он помогает при оспе. Но в больших количествах вызывает страшную боль в желудке, – объяснил он, кладя растение в небольшой бумажный пакет и вручая его мне. – Во рту все горит, затем жажда и трудности с глотанием. Рвота, непроизвольное мочеиспускание, затрудненное дыхание, затем смерть, в зависимости от размеров, сил и состояния здоровья жертвы. Но неужели вы предполагаете, что принц…
– Нет, нет, ничего подобного, – возразил Ник. – Мы просто спрашиваем и признательны вам за вашу мудрость и рассудительность. Он вытащил из кожаной сумки два золотых соверена и положил их рядом на прилавок, придерживая пальцами, – целое состояние для такой лавки, да и для такой, как моя лондонская.
– Плата за молчание? – прошептал господин Гарнок, широко раскрыв глаза.
– Вовсе нет, – ответил Ник. – Это вознаграждение за то, что мы возьмем вашего сына Райса с собой, чтобы он принял участие в похоронной процессии и затем поехал в Лондон. Я попробую найти ему место при королевском дворе, а если не получится, возьму его к себе. Он сказал, что у вас есть еще два младших сына, которые больше подходят для торговли травами, и что вы, возможно, будете так добры, что отпустите его на год-другой поискать удачи в Лондоне. Вы так помогли нам сегодня, и я знаю, ваш славный мальчик будет очень полезен тем из нас, кто служит королю. Райсу повезло иметь такого отца, который позволяет ему следовать своему разуму и сердцу.
И тут, к моему удивлению, господин Гарнок перевел взгляд с Ника на меня. Я подумала, он хочет спросить, женаты ли мы, или, скажем, зачем я вчера надевала мужское платье, но, возможно, Райс не рассказывал ему об этом. Если он сумел придержать язык на этот счет – хотя, вероятно, посещение кромлеха «призраком» Глендура вышибло все остальное из головы парня, – он действительно мог бы стать неплохим помощником Нику или королю. Я заметила, что Ник не сказал, что попробует пристроить парня графу Суррею.
Персиваль Гарнок сказал, что он подумает и посоветуется с женой. Когда мы снова оказались на улице под дождем, Ник сказал:
– Я собираюсь доставить тебя в замок, затем съезжу к старухе Фей. В такой дождь она никуда не пойдет.
– Я тоже поеду. Ты не должен ехать один.
– Тебе было плохо у нее в тот раз.
– Мне не было плохо! Она просто странная и все, но здесь большинство людей такие. Кроме того, я хочу послушать, что она скажет о луговом шафране – если она говорила кому-нибудь, что принц ищет дикий чеснок. Именно им могли быть отравлены Их Светлости. Но случайно или нарочно? Мы должны поработать вместе надо всем этим – ты так говорил, и королева тоже!
– Тогда поедем. Я буду как следует приглядывать за тобой – потому что мне приказали, но прежде всего – потому что я этого хочу.
С этими словами он ловко подсадил меня на коня, и мы поехали повидаться с женщиной, которая, на мой взгляд, несомненно, была ведьмой, или, по меньшей мере, обычной валлийской колдуньей.
Королева Елизавета Йоркская
Несмотря на то что мы с королем делили скорбь по поводу кончины Артура, траур в конце концов помог мне снова собрать вокруг себя своих дам. Сначала мне хотелось горевать одной, но их разговоры и их несомненная забота отвлекали меня. Никак не получалось вычеркнуть из памяти эту ужасную посылку с сердцем. Сердце принадлежало не человеку, сказал королевский врач, а корове или лошади. Тем не менее король написал послание Николасу Саттону с приказом выяснить, почему оно было послано и что ему об этом известно. Да, в послании содержалось еще и предупреждение: король узнал из источника, которому полностью доверял, что лорд Френсис Ловелл вернулся в Англию, но никто не знал, куда именно и зачем.
– Я хотела вас спросить, Ваше Величество, – сказала Сибил Винн, подняв глаза от пялец. В данную минуту мы оставались с ней наедине, остальные дамы повели левреток на прогулку во внутренний двор замка. – Я слышала, Ник Саттон срочно вернулся в Уэльс. Он скоро будет здесь?
– Мне казалось, ты имеешь виды на Найджела Вентворта.
– О да. Я спрашиваю о Нике просто по-дружески.
– Я решила так после того, как Найджел сделал тебе такие чудесные подарки, – я намереваясь отвлечь ее от разговора о том, почему Николас был послан назад в Уэльс. – Мне очевидно, кому принадлежит сердце Найджела и, надеюсь, его будущее. Даже Его Величество заметил, как твой поклонник в тебе души не чает.
– О, неужели и Его Величество? Надеюсь, он знает, какой Найджел прекрасный человек и как он всем сердцем предан и хочет служить.
– Именно об этом я говорила. Всем сердцем, которое, надеюсь, принадлежит тебе, Сибил. Но тебе следует хранить девственность, пока ты не будешь уверена, что ему нужна жена, а не просто любовная связь. До случившегося несчастья я все ждала, что Найджел попросит разрешения на вашу помолвку, и, ручаюсь, он сейчас просто ждет окончания траура – официального окончания, – добавила я со вздохом. – Для меня траур никогда не кончится.
О, я понимаю, – защебетала Сибил, держа иголку на весу над работой. – Просто мы с Ником вместе выполняли ваше задание, поэтому я поинтересовалась, чем он сейчас занят.
– Я признательна тебе и высоко ценю твою деликатность при сопровождении Верайны Весткотт во дворец, – попыталась я еще раз переменить тему.
– Я никогда не говорила Вам этого, но можно ли доверять этой торговке свечами? Конечно, она должна гордиться сделанной работой, этими изумительными скульптурами. Она и Ник нравились друг другу, я думаю, если иметь в виду ее положение здесь – и в жизни. Да, это все позади, она вернулась в свою лавку, и, надеюсь, она удержится от искушения похваляться тем, что она здесь делала.
Я немного помолчала, положив руки на колени. Я замечала дружеские отношения Верайны и Николаса. Он честолюбив, и я всегда считала, что он постарается вступить в престижный брак. Я не хотела, чтобы он просто играл чувствами моей восковой женщины, и сказала ему, что он может объявить в Уэльсе об их обручении только при необходимости защитить их репутацию или продолжать дальнейшие расследования. Не перешла ли я здесь какие-то границы? Не перешли ли границы сами Верайна и Николас по отношению друг к другу?
