Баранов знал, что кроется под этим словом «ребята». Они действительно «ребята», потому что молодые, рвущиеся к власти и богатству, схватившие за горло его супругу, не отходившие от неё ни на шаг, жужжащие, словно комары из болотных сибирских краёв, вьющиеся плотным клубом и способные так сильно и больно кусать, как умеют только кровососущие твари. Это против них направлены листовки, и их всё больше расклеивается на заборах, разбрасывается в трамваях, электричках; они, как осы, жалят приверженцев новой власти, больно бьют по мозгам демократического ворья, рыцарей наживы и разрушения всего святого для русских людей.
Сергей прилёг на диван и стал читать листовки. Его не только раздражала, бесила, но и забавляла фантазия листовочников, этих партизан разгорающихся баталий, бойцов невидимого, но могучего фронта народного сопротивления.
Тут бы к месту было заметить, что Сергей — человек русский, родился в крестьянской семье и до восемнадцати лет жил в деревне. Отец трудился в колхозном саду, а мама на ферме была дояркой. Сергей и две его сестрёнки учились в сельской десятилетке, а потом он уехал в город и поступил в Механический институт. Там он женился на Мариам, не зная, не ведая, что этот «пирожок», как звали её в институте, будет играть в его жизни решающую роль и совершит с ним необыкновенную метаморфозу, вознеся его к вершинам власти. Сразу же после утверждения в Кремле Ельцина его вызвали в сельхозбанк и сказали: «Мы дадим тебе два миллиона рублей, и ты откроешь дело». — «Какое дело?» — изумился Сергей. «Ну, дело!.. Например, мясной магазин. Будешь скупать в сёлах скот, отвозить на бойню, а потом и продавать». — «Но я никогда ничем подобным не занимался. И потом… есть заготконторы, мясокомбинаты…» Директор банка, молодой, низенького роста и начинавший толстеть мужичок, вытаращил на Сергея кирпичного цвета глаза, зашлёпал толстыми, мокрыми губами: «Ты будешь благодарить свою хорошую жену Мариам и будешь к ней молиться, как турок Аллаху — это ей мы даём деньги, а не тебе. Пиши бумагу, что ты открываешь магазин и просишь в кредит два миллиона». Толстогубый двинул Сергею стопку чистой бумаги. Но Сергей продолжал свои недоумения: «Сегодня я возьму деньги, а завтра ко мне придут два этих… в зелёных фуражках и скажут: выходи…»
Толстогубый вскочил как ужаленный и заорал:
— Роман! Ты звал этого… Иди и сам делай из него миллионера.
И ушёл, а на его место в кресло уселся Роман. Этот тоже молодой, и ростом повыше, и чёрный, как цыган, но, конечно же, никакой не цыган, а из той же компании, что и толстогубый, и глаза выкатывались из орбит, будто под давлением, и губами шлёпал, как бывший правитель России Гайдар — словом, всем своим обликом он сильно напоминал всех дружков и подружек Мариам, которые после их женитьбы только и толпились в их просторной четырёхкомнатной квартире, которую, едва он начал работать на заводе, им неожиданно для него выдали в старом доме, где умерла старушка — супруга какого-то бывшего важного начальника. Потом Сергей уразумеет: многие блага сыпались ему как с неба, и, разумеется, безо всяких его заслуг, а потом и повышения по службе, и всякие награды — и тоже будто бы невзначай и по какой-то счастливой случайности. Потом уж только усёк своим не очень-то бойким умишком наш Сергей: всё ему валится не с неба, а из-за широкой спины Мариам, от её дружков, вот таких же толстогубых и цыганисто чернявых молодцов, как вот эти.
— Ну, что тут вам не ясно? — заговорил спокойным, почти материнским голосом Роман. — Прежняя система, при которой вы получали мизерную зарплату — ёк… Приказала долго жить. Всё теперь переходит в наши руки. Мы вам даём в кредит два миллиона. Пишите свою бумажку и получите наличными.
— А-а, как я буду возвращать?..
— Не надо ничего возвращать. Напишите нам другую бумагу — дескать, фирма ваша обанкротилась. И мы вам спишем эти два миллиона.
Не прошло и получаса, как Сергей выходил из банка миллионером и, проходя по коридору, видел, как тут оживлённо что-то обсуждали мужики, и все молодые, и на одно лицо — как и те же, которых привела в его жизнь активная и очень умная Мариам, сдобный, румяный и все увеличивающийся в габаритах «пирожок», как её продолжали называть многочисленные друзья с тёмными, выступающими из орбит немножко грустными, а чаще всего, тревожными глазами.
Это были дни, когда с воцарением власти демократов кареглазые юркие людишки раздавали «своим» деньги и золото, накопленное почти за сто лет трёхсотмиллионным советским народом. Мариам была «своя», ну а Сергей — её человек. Судьба повязала их крепко. И теперь уж узел, стянувший их союз, становился нерасторжимым до самой смерти.
В эти трагические для истории России дни тысячи, десятки тысяч Мариам и Сергеев, связанных кровным родством с Ельциным, его золотоносной супругой с устрашающе сказочным именем Наина, с гражданами мира Лифшицем, Бурбулисом, Шахраем, забежавшими вдруг во все царские палаты Кремля — весь сонм этих чёрных бесовских сил, — заползли они во все банки необъятной и вчера ещё самой могучей в мире державы, рассовали по своим бездонным карманам все сокровища русского народа и народов, издревле пригревшихся у него под боком.
О, Мать-Россия!.. Как же ты велика и как младенчески доверчива и беспечна!.. Ты, как слон, добродушно взираешь на мир и не видишь вьющихся над головой кровососущих тварей, не замечаешь ползущих у ног гадов, способных наносить смертельные укусы. Неужто и тебе Богом и судьбой уготована участь американских индейцев и китайских маньчжуров, гордых и смелых ассирийцев и палестинцев, на наших глазах бьющихся из последних сил за право жить на своей земле?.. Ответь нам, Господи: удержим ли мы Тройку-Русь, несущуюся сквозь огонь и беды по дорогам истории, или уроним удила и она свалится в кромешную бездну?.. Сдюжим ли ещё и эту мировую язву, поразившую и уже погубившую все страны Арабии, Америки и Европы? Ответь нам, Отче небесный! Дай нам силы для Борьбы и Победы!
Сергей от рождения тоже русский человек, ему хотя и редко, хотя и несколько в другом роде, но тоже временами западали мысли о судьбе давшей ему жизнь Родины. Он тогда вдруг вскидывал назад голову, устремлял свой взор в пространство и — думал, думал. На минуту забывал о своих смертных грехах, о том, что и он загрязнил себя и испачкал воровством и ложью, и по его вине учителя и врачи, рабочие и воины получали мизерную зарплату, а порой месяцами и не получали вовсе, и тогда сердце матерей разрывалось при виде голодных детей, а мужики не знали, где найти работу и куда податься. Сегодня Сергей не отшвырнул от себя с раздражением листовки, а улёгся на диван и пододвинул к себе стопку полусмятых, местами разодранных листков с обжигающими сердце словами. Читал:
