Было уже совсем темно. Тихо плескались волны о борта парохода. Сумрачная, зловещая тишина установилась на палубе.
Капитан Джексон вышел вперед и надтреснутым голосом, которому он старался придать значительность, произнес:
— С глубоким прискорбием прощаемся мы сегодня с Верным сыном Англии, великим моряком. На всех континентах он утверждал славу нашего оружия… Смерть у диких берегов России оборвала эту прекрасную жизнь.
Он подошел к адмиралу и сделал вид, что целует его. Прощаться с Прайсом подошли и другие офицеры.
По едва заметному знаку капитана Джексона, два матроса столкнули труп адмирала с доски, и, увлекаемый тяжелым грузилом, незаметно спрятанным у ног, он начал скользить вниз. Раздался слабый всплеск воды, и все было кончено.
Так адмирал Прайс, мечтавший об утверждении английского господства на всем азиатском побережье Тихого океана, был похоронен под покровом ночи у негостеприимных берегов России.
После похорон в кают-компании собрались английские и французские офицеры. Некоторое время, сохраняя приличие, все с постными физиономиями переговаривались о Прайсе, вспоминали его хорошие качества, но вскоре все было оставлено: надо было заниматься делами.
На председательском месте, где так недавно восседал Прайс, сейчас был старший среди присутствующих офицеров — адмирал де-Пуант.
Скрытое раздражение англичан и французов друг против друга чувствовалось во всем.
— Причину неудачи вижу в одном, — проговорил французский адмирал: — в нерешительности действий.
Фрегаты стреляли на слишком большом отдалении от русских батарей, и прицельность была слабая.
— Английские суда расстреливали русские батареи почти в упор, — вспыхнув, ответил капитан Джексон. — Нашим огнем подавлена батарея русских на Сигнальном мысу.
— Взаимные упреки ни к чему не поведут, — заметил Паркер. — Надо действовать совместно.
Капитаны судов доложили о потерях, о том, сколько времени потребуется, для того чтобы привести все в полную исправность. Решили, что в трехдневный срок можно будет закончить все работы.
— Я придерживаюсь своей прежней точки зрения, — сказал капитан Джексон. — Победу можно завоевать, громя противника не только с моря, но и с суши. Надо высадить сильный десант и окружить русские батареи.
Де-Пуант сказал, что на пароходе находится русский военный чиновник, который знает расположение батарей.
Лохвицкого ввели в кают-компанию. Никто не ответил на его поклон, никто не попросил его сесть. Офицеры бесцеремонно рассматривали русского чиновника.
— Сколько орудий в порту? — спросил де-Пуант.
— Шестьдесят, — ответил Лохвицкий.
— Где они расположены? Карта перед вами. Лохвицкий подошел к большой карте и торопливо стал указывать места, где находились батареи.
— Осмелюсь предложить высадить десант в районе Никольской горы. Это наиболее удобное место. Отсюда можно смело двигаться к порту…
Офицеры смотрели на Лохвицкого с плохо скрываемым пренебрежением и подозрительностью. К нему на помощь поспешил Паркер. Он сказал, что к словам Лохвицкого можно отнестись с полным доверием: русский чиновник Лохвицкий давно уже состоит на службе у английской короны.
Де-Пуант после некоторого раздумья проговорил:
— Соображения господина Лохвицкого о месте высадки десанта совпадают с моим мнением… Как только будут закончены ремонтные работы, мы снова пойдем в бой. Командование десантом беру лично на себя.
Лохвицкий чувствовал, что за спиной у него вырастают крылья. Наконец-то с ним считаются, к его мнению прислушиваются!
С помощью мальчиков и Маши Сергей Оболенский привел брата в хибарку Чайкиных.
Настя накормила Николая, напоила горячим чаем, и он окончательно пришел в себя. Узнав, что он среди русских, что рядом с ним его старший брат, Николай заплакал.
— Успокойся, родной! — ласково увещевал его Сергей. — Теперь все будет хорошо!
— Да, да… Но как ты сюда попал?… Я своим глазам не верю!
Сергей вполголоса и пока очень коротко рассказал брату свою историю. Егорушка и Ваня, забившись в угол, жадно ловили каждое слово. В этот день произошло столько приключений, что у мальчиков голова шла кругом.
Неожиданно в хибарку вошел Максутов. Сергей бросился к нему навстречу:
— Поздравь меня!.. Кого я встретил! Брата, Николеньку…
Максутов подошел к Николаю. Они узнали друг друга и крепко обнялись.
— Не ждали Сергея здесь встретить? — вполголоса спросил Максутов у Николая.
— Да… не предполагал. Это удивительно!
Потом пришли Чайкин и старик Гордеев. Узнав лейтенанта Оболенского, матрос так и застыл на месте:
— Ваше благородие! Какими судьбами?… Говорят, что с того света легче обежать, чем от англичан вырваться!
— Спасся почти чудом, — ответил Николай.
— А Сунцов, дружок мой?
Николай опустил голову и, помолчав, рассказал о том, как томились они вместе с Сунцовым в трюме английского корабля, как сегодня матрос мужественно встретил смерть.
— Какой человек был! Я ему всем обязан. Ни жалоб от него не слыхал никогда, ни стонов. Всегда он был бодр, спокоен, умел поддержать товарища. И погиб Сунцов как герой! Вечная ему память!
Долго молчали. Потом Николай обернулся к брату:
— Много думал я в последние дни, Сергей, о твоей судьбе и многое понял. Ты прав, тысячу раз прав! Иного выхода нет. Нельзя жить спокойно, видя, как унижен наш народ, видя кругом столько нищеты и горя…
— Хорошо, хорошо, дорогой, — с волнением ответил Сергей, — мы еще поговорим об этом. А сейчас тебе надо отдохнуть, набраться сил.
— Силушка пригодится, — осторожно заметил Гордеев, с живым интересом прислушивавшийся к разговору братьев. — Еще и враг у ворот.
— Большой урон нанесен порту? — осведомился Николай. — Есть еще силы продолжать борьбу?
Максутов, до сего времени, сидевший в глубокой задумчивости, встрепенулся:
— Урон нанесен немалый… Только нашу решимость драться враг не поколебал. Будем биться до последнего!
Разговор перешел к событиям дня. Максутов рассказал о геройском поведении солдат, матросов, ополченцев:
— Завойко говорит, что только мужество наших людей преградило сегодня врагу доступ к городу…
Гордеев спросил Чайкина, как ему удалось невредимым доставить на батарею порох.
— Должно быть, англичане тебя за важную персону приняли, — пошутил он. — На одну шлюпку, а сколько ядер истратили!
— Чугуна на нашего брата они не жалеют, — усмехнулся Чайкин. — Богачи!.. А вот нашим артиллеристам приходится экономить.
