– Девочку нашел другой, – ответил Бадуа, садясь за стол.
– Расскажите поподробней, месье Бадуа, – попросил парнишка.
– Позже, – возразил Бадуа.
– Перевернув стакан, Пистолет постучал по нему ножом, подзывая официанта.
– Бывают такие истории, – продолжал Бадуа, – стоит о них подумать, и все начинается снова! За три года я вложил на это расследование столько сил, что вспомнить страшно. Но мы имеем дело с ловкими людьми, которые здорово играют в прятки. Они меня будто сглазили, и с тех пор, как я работаю на барона д'Арси…
– Что это за барон такой? – перебил его Клампен.
– Настоящий барон, настоящий человек: раньше его звали Полем Лабром.
Клампен присвистнул:
– Тогда ясно! Я оказался в Гавре, на борту трехмачтового корабля «Робер Сюркуф», капитаном которого был некий месье Легофф, когда Поль Лабр пришел повидать своего брата. Черт возьми! В тот день на месье Поле лица не было!
В кабинет, где устроились за столом месье Бадуа и Клампен, вошел официант.
– Курицу с грибами! – распорядился Пистолет, – как договорились; ножки под острым соусом и омлет с салом. Аппетит приходит во время еды. Пить мы будем «Жуани», и еще принесите салат с луком. Но сперва хлеб, вино и колбасу, а потом остальное – все сразу. Мы не любим, когда нас отрывают от конфиденциальной беседы, – заключил Клампен.
– Месье Бадуа, – обратился Пистолет к бывшему инспектору, когда официант вышел, – между вами и мамашей Терезой тогда что-нибудь было?
Это тоже часть той истории, – ответил месье Бадуа, тяжело вздохнув. – Дело тонкое, тут были затронуты нежные чувства. Теперь мне осталось лишь предаваться приятным воспоминаниям. Ее положение изменилось, и потому у нас ничего не вышло, но мы по-прежнему уважаем друг друга.
– Она снова вышла замуж? – удивился Клампен.
– Нет, не вышла. По разным причинам она отказала Шопану и Мегеню, – ответил бывший инспектор полиции. – Сейчас ей живется хорошо, спокойно и счастливо в доме генерала, графа де Шанма в провинции.
– А! – вырвалось у Пистолета. – Того самого, что должен был подняться наверх вместо Жана Лабра? Его я тоже видел на борту «Робера Сюркуфа». Генерал тоже попал тогда в хороший переплет. Он вернулся?
– Да, после помилования. Но ему поставили условие: безвыездно жить в своей деревне, в департаменте Орн в Нормандии.
– И мамаша Тереза тоже там? И что она делает? – допытывался Клампен.
– Ничего.
Пистолет призадумался, что случалось с ним нечасто. Официант вернулся с закусками.
– За твое здоровье, старина Клампен, – сказал месье Бадуа, наполняя бокалы вином. – Если к тебе присмотреться, ясно, что твою физиономию уже давно могла бы украсить борода. Сколько тебе все-таки лет?
– Возраст любви, месье Бадуа. Ваше здоровье! И принимаемся за еду!
С набитым ртом Пистолет продолжал:
– Дело не в том, что я скрываю свой преклонный возраст. Напротив, я им горжусь. Бородой никого не удивишь. Дамы знают, что меня можно спокойно нюхать, как цветочек, не боясь уколоться. А сам я давно люблю их, как плут Купидон. Повсюду успех, все благосклонны ко мне. Я рискнул бы соперничать с Дон Жуаном.
– Ты бывал в театре, Клампен?
– И не раз! Я смотрел «Дон Жуана» в Бобино. А в других театрах тоже про это? Да, кстати, вы знаете, кого я сейчас обыграл, месье Бадуа?
– Нет. Кого же?
– Любопытный тип! Видя его, каждый раз вспоминаю про рекрутский набор. Лет пятнадцать или двадцать подряд он был слишком молод для воинской службы. Ландерно по прозвищу Тридцать Третий имел честь познакомиться со мной в тот день, когда его вызвали на комиссию. У него был первый номер. Пойте, военные горны! Я в то время ублажал служанку одного фармацевта, торговавшего травами, и бесплатно консультировал жителей квартала, разве что брал по двадцать пять сантимов на чай. Скольких женщин я спас от разлуки с кавалерами! Ландерно явился ко мне и спросил, во что ему обойдется неизлечимая болезнь глаз. Я обратился к служанке, та к своему торговцу, и мой Ландерно занедужил: два года он был слепым. А вы знаете, что в тот вечер, когда приключилась история с котом, Тридцать Третий был с Куатье? – внезапно сообщил Клампен.
– Здесь? – встрепенулся Бадуа. Глядя в потолок, Пистолет подтвердил:
– Здесь.
– А ты знаешь, где можно найти этого Ландерно?
– Приблизительно. Он богат и старье собирает только для вида. Я знаком с мадам Шуфлер, его нынешней женой, она зеленщица.
И Пистолет пропитым голосом проорал:
– Всего за два су, большой пучок, всего за два су!
А потом серьезно добавил:
– Женская любовь!
Бадуа подлил парню вина.
– Тебе просто цены нет! – воскликнул он. Чокнувшись с Бадуа и выпив, Пистолет крикнул:
– Гарсон, счет!
И продолжил:
– Еще я знаком с братом его первой жены; это – Котри по прозвищу Будильник Пантен-ля-Галет, бывший каменщик; его выгнали из рабочего объединения, и теперь он – главная метла в палате пэров.
– Зачем ты мне про него рассказываешь?
– Затем, что в тот вечер он тоже был с месье Куатье наверху.
– Вот как! Их что, дюжина туда набежала?
– Нет, их было трое, – возразил Пистолет. – Куатье, каменщик Котри и Ландерно, который был тогда столяром. У Куатье была кирка, как у землекопа, у Котри – молоток, мастерок и лоток. Когда эта троица спускалась, Ландерно нес чемодан.
Бадуа пристально посмотрел Пистолету в глаза.
– Так ты знаешь, что тут произошло? – тихо спросил бывший инспектор.
– Как и вы, месье Бадуа, – спокойно заявил Клампен.
– Я имею в виду, известны ли тебе какие-нибудь подробности?
– Нет, но мне нетрудно все разузнать.
Бадуа поинтересовался еще тише:
– Кто из них на следующий день отправился к нотариусу на улицу Вьей-дю-Тампль?
– Про это ничего не знаю, – ответил Пистолет. – Ничего такого я не слышал, хотя сам на следующий день после той истории пошел к этому же нотариусу на улицу Вьей-дю-Тампль и страшно удивился, что клерки говорят о месье Лабре. Я явился туда по своим делам, хотел туда устроиться. Но что же мы не едим? К дьяволу Черные Мантии, сперва выпьем кофе! У меня замечательная идея! Давайте я пока расскажу о своих странствиях, а к вашим делам вернемся после десерта!
Глядя на своего бывшего агента со все возрастающим восхищением, Бадуа прошептал: – А я разыскивал тебя все эти три года! – И еще четыре месяца, месье Бадуа! Все эти три года и четыре месяца я тоже гонялся за тем, чего так и не смог обрести: пытался добиться положения в обществе. Чтобы была законная жена, дети, хлебосольный дом, государственная рента, ордена и все такое. В Париже я втайне от вас землю носом рыл, чего только не делал – и все напрасно. Перед тем, как покинуть Париж, я отправился к нотариусу на улицу Вьей-дю-Тампль, хотел наняться к нему рассыльным, но он меня не взял. По правде говоря, события, что произошли накануне, меня несколько утомили, да и дамы, которых я посещал в Бобино, не любят полицию.
