Сергей вспыхнул, словно его кровно обидели:
— Нехорошо говорите, Силыч! Кто же в такой час о своей жизни думает! — Он оглядел стрелков, засевших за камнями, и твердо сказал: — Никто отсюда не уйдет! А за старшего над стрелками буду я.
Сергей приказал Маше отвести Силыча подальше от места боя, а сам пополз к стрелкам.
Все же отряд Паркера, хотя и с большими жертвами, неуклонно теснил русских стрелков все ближе к вершине Никольской горы. Вот он, узкий гребень. Отсюда хорошо видны Петропавловск, голубая бухта, фрегат “Аврора”…
Сергей первый залег за рыжий, выветрившийся камень и крикнул:
— Дальше, братцы, пятиться некуда! У кого совесть есть — держись до последнего заряда!
Сторожа вход во внутреннюю гавань, “Аврора” не принимала большого участия в боях с неприятелем, и это угнетало капитана Изыльметьева. Он, конечно, понимал, что стоянка “Авроры” у входа в Петропавловскую бухту необходима, и все же ему было трудно примириться с мыслью, что в дни жарких схваток с врагом он стоит в стороне.
Томились бездельем и матросы:
— Так, пожалуй, и повоевать не придется!
— Так все сражение на якоре и простоим. Засмеют нас солдаты!
Но сегодня все изменилось.
Как только противник начал высаживать десант у Никольской горы, Завойко известил Изыльметьева, что пришел черед действовать и авроровцам.
Капитан выстроил экипаж на палубе и спросил, кто из матросов и офицеров хочет итти сражаться на сушу. Добровольцев оказалось так много, что Изыльметьеву пришлось только отобрать наиболее сильных и ловких матросов.
Изъявил желание участвовать в десанте и Николай Оболенский. Капитан с удивлением посмотрел на лейтенанта:
— После всего пережитого я бы советовал вам отдохнуть. Кроме того, на фрегате кто-то должен остаться.
— Мне надо быть там, — твердил Николай.
И Изыльметьев, тронутый его настойчивостью, согласился.
Сойдя на берег, матросы-авроровцы соединились с отрядом солдат и горожан. Всего набралось человек двести. Сдержанно и просто Завойко напутствовал защитников порта:
— Настал решительный час. Враг вступил на нашу землю. Его надо сбросить в море. Верю и надеюсь на вашу преданность отчизне,
Солдаты, матросы и горожане под командой Завойко устремились к Никольской горе.
У подножия ее отряд рассыпался цепью и стал подниматься вверх. С вершины доносились выстрелы. Это стрелки-охотники вели неравный поединок с окружавшими их солдатами Паркера.
Десант англичан и французов между тем уже успел подняться на гребень Никольской горы. Заметив приближающихся с противоположной стороны русских, они открыли из штуцеров частый огонь.
— Скорей, скорей! — торопил Завойко солдат и матросов. — Главное — сбить врага с гребня горы, не дать ему опуститься к порту.
Но и без этих слов петропавловцы спешили изо всех сил. На выстрелы противника не отвечали. Они молча карабкались вверх, стремясь сойтись с врагом врукопашную.
Вот уже близко гребень горы. Мощное русское “ура” потрясает воздух, и защитники порта бросаются в штыковую атаку.
Повсюду вспыхивают жаркие схватки.
Вот кузнец Сушильников смело врезается в группу неприятельских солдат. Страшным ударом штыка он прокалывает англичанина. Но тут французский офицер набрасывается на кузнеца. На помощь кузнецу спешит сын. Он опрокидывает офицера ударом приклада и помогает отцу снова ринуться в гущу боя.
В другом месте раненый русский солдат кричит на наседающих на него солдат противника:
— Нет, врешь! Меня не возьмешь!
Стоя на одном колене, он отбивается от врагов, пока не сваливается замертво.
Каждому русскому приходится действовать почти против трех-четырех солдат неприятеля.
Отряд Паркера между тем все теснее сжимал горстку стрелков-охотников. Не мог больше поднять ружье раненный в плечо камчадал Мишугин. У Сергея и еще у нескольких охотников кончился порох. Десантники смелее полезли вверх. Вот-вот они перевалят через гребень горы и двинутся к порту.
— Камнями бей! Камнями! — закричал Сергей и столкнул вниз первый камень.
Каменный дождь обрушился на головы врагов. Но было уже поздно. Английские солдаты ворвались на гребень горы и бросились на русских стрелков.
— Гляньте, наши! — вдруг вскрикнула Маша, обернувшись в сторону порта.
Вверх по склону Никольской горы с ружьями наперевес бежал отряд русских матросов во главе с Николаем Оболенским.
Бой завязался на самом гребне горы.
Неожиданно Николай Оболенский и Чайкин заметили Сергея и Машу. Те отбивались от трех рослых английских солдат и высокого офицера.
Вот один из солдат замахнулся на Машу штыком. Сергей ринулся вперед, заслонив собой девушку, и с силой опустил приклад на голову солдата. В ту же секунду высокий офицер сбоку ударил Сергея шпагой. Сергей упал. Николай кинулся к офицеру и узнал в нем Паркера. Вероятно, и Паркер узнал Оболенского. Лицо его исказилось. Он в замешательстве отпрянул назад.
— Защищайтесь же, негодяй! — в бешенстве крикнул Николай Оболенский. Но замешательство Паркера длилось всего лишь мгновение. Он быстро оправился и ловко отпарировал удар русского офицера.
Поединок начался на узкой каменной площадке. Оболенский был искусный фехтовальщик, он обучался этому искусству в морском корпусе, но силы его после плена были надломлены, он еще не вполне оправился от потрясений.
Паркер был крепок, изворотлив, знал много запрещенных приемов.
Молча, зорко следя и нащупывая слабые места друг друга, противники сошлись в смертельной схватке. Два—три раза Паркер делал ложные выпады, пытаясь обмануть своего противника и нанести ему предательский удар. Николай был настороже. Он знал, с кем имеет дело.
Паркер начал его теснить. Николай медленно отходил, упорно защищаясь от сыпавшихся на него ударов. Злобно выкрикнув какое-то ругательство, Паркер сделал ложный выпад.
Этот выкрик словно подхлестнул Николая, вдохнул в него свежие силы. Он вспомнил, что из-за Паркера погиб матрос Сунцов, ранен его брат, что. этот человек пришел на русскую землю завоевателем, и такая в нем пробудилась ненависть, что он, собрав всю волю, ловко выбил шпагу из рук английского офицера и, изловчившись, нанес ему сильный удар в грудь.
Обливаясь кровью, Паркер упал и покатился вниз по камням.
Бой становился все ожесточеннее. Пвсюду слышались крики, ружейная пальба, лязг железа, стоны раненых. Русские действовали штыком, прикладом. Некоторые дрались просто кулаками и, сцепившись с противником, скатывались по круче вниз.
