День, на который она назначила свою вылазку, начался с того, что одна из мастериц, поскользнувшись на полу, сломала себе кисть. Еще более страшное зрелище ожидало Мариэтту, когда она возвращалась домой с рынка через мост Риальто. У Фондаменто дель Вин она заметила небольшую толпу. Подойдя ближе, увидела, как из воды вытаскивали трупы гондольера и какой-то женщины. В толпе говорили, что обоих обнаружили в закрытой кабинке принадлежавшей покойнику гондолы зарезанными.
Шло время, и Мариэтта нетерпеливо поглядывала на часы. В два часа большой колокол Кампаниле стал созывать всех членов Совета на заседание. Это был сигнал и для Мариэтты — она переоделась в простое шерстяное платье с глубокими карманами, спрятав под ним веревку и пистолет. Накинув простую короткую накидку, она обмотала голову черной шелковой мантильей, застегнув ее под подбородком, закрыла лицо белой баутой, после чего надела на голову черную треуголку.
В мастерской она забрала коробку с масками для Элены и повесила ее на ремне через руку. Маски же, предназначавшиеся для Филиппо, она решила забрать в последнюю минуту — тонкая отделка не позволяла просто сложить их в коробку.
— Не пойти ли с тобой в палаццо Челано, — вполголоса предложил Леонардо, подавая ей в гондолу коробки.
— Я не хочу, чтобы ты оказался замешанным, если все пойдет не так, как следовало бы. — Аргумент это был, разумеется, никакой, и Мариэтта, улыбнувшись, все же решила внести ясность. — Пойми, это, конечно, мероприятие опасное, и я, честно говоря, не такая альтруистка, как может показаться. Адрианна дала мне обещание, что, если со мной что-нибудь случится, то и Елизавета, и близнецы обретут новый дом у вас. Так что, пойми, Леонардо, тебе лучше держаться от всего этого в стороне. Будет гораздо лучше, если ты появишься в палаццо Челано позже, когда я уже сумею завершить все, что собираюсь. И тогда тебя никто ни в чем не сможет заподозрить.
По лицу Леонардо было видно, что ей так и не удалось убедить его, но Мариэтта была неумолима, и он, скрепя сердце, согласился.
— Что же, в таком случае, удачи тебе! — обеспокоенно пожелал он.
Улыбнувшись на прощание, Мариэтта уселась в гондолу.
Когда они прибыли к ступенькам палаццо Челано, она объяснила молодому лакею на входе, что приехала из лавки масок господина Савони доставить заказ синьору Челано. У них с синьором Челано есть договоренность, что он непременно должен получить их из рук в руки. Лакей не стал допытываться, почему она в мантилье и маске, поскольку представители лавок масок, работавшие в эти дни с полной нагрузкой, обычно сами были одеты соответственно, но пускать ее, как видно, ему не очень хотелось.
— Дело в том, что синьора Челано еще довольно долго не будет — он не вернется во дворец, пока не завершатся дебаты в Зале Большого Совета. Так что вам, видимо, все же лучше прийти попозже.
Мариэтта покачала головой, в ее голосе появились доверительные и даже немного заговорщические нотки.
— Поймите и вы меня. Мне так повезло, что я смогла сегодня выбраться из мастерской и иметь возможность хоть немного передохнуть. Знаете, если иногда удается заполучить задание разнести готовые заказы, это такое приятное разнообразие! Я бы с удовольствием подождала здесь возвращения синьора Челано, а когда он придет, я сама продемонстрирую ему маски.
Лакей дружелюбно кивнул в ответ.
— Так и быть. Мне нетрудно понять ваши чувства. Мне и самому нечасто выпадает минутка отдыха. — Взяв у нее две тяжелых коробки с масками, он поставил их рядом с собой и впустил ее. — А чего это вас так рано послали?
— Мой хозяин отправился куда-то по делам ни свет ни заря, и не знал, как долго будет отсутствовать. А когда он приедет, ему передадут, что я пошла сюда без него, и тоже явится, к тому же ему не придется тащить эти коробки.
Лакей повел ее к главной лестнице.
— Какие маски сейчас лучше всего продаются? Ведь новый сезон не за горами. — Обернувшись, он подмигнул Мариэтте. Как и все без исключения венецианцы, будь то бедные или богатые, лакей интересовался новинками сезона. Новые маски редко повторяли друг друга в следующий сезон, в то время, как когда-то модные вещи заменить не могло ничто.
— А вот такие, знаете, с узорчиками, их люди очень любят, наверное, они и продаются лучше остальных, — рассказывала Мариэтта, когда они шли вверх по широкой мраморной лестнице. Сама-то я не очень их жалую. Вот в лавке Савони, что на Калле делла Мадонна, там вот, действительно, есть на что посмотреть, и как их берут — вы бы только видели.
— Я больше всего люблю красные маски Пульчинеллы.
Мариэтта одобрила его выбор, все же, как-никак, традиция.
— С высоким колпаком, горбом меж лопаток и в белом одеянии? Вы так ходите на карнавал?
— Конечно, а как же? Если выйти просто в маске, да без костюма, тут же не на что смотреть. — Он озорно подмигнул ей. — От Пульчинеллы всегда, знаете ли, ожидают чего-нибудь такого на карнавале. — Он сделал выразительный жест рукой. — И я всегда могу вволю повеселиться. Я столько мог бы вам порассказать, но думаю, раз вы сами масками занимаетесь, то больше меня знаете всяких историй.
Мариэтта усмехнулась.
— Это правда.
Лакей очень любил поболтать с бродячими торговцами всякой всячиной, которые нередко приходили во дворец. Простые люди всегда поговорят с тобой, как с человеком. А у богачей или там знати — у тех все вздохи, ахи да поклоны. Но уж на карнавале ему случалось добираться до этих дворяночек, которые скрывали свои лица под масками. Ох, и доставалось им от него — откуда им знать, кто под маской — герцог или его лакей? Нет, что ни говори, другого такого места, как Венеция, в мире не сыскать!
— А что же Савони сделали для синьора? — поинтересовался он, кивнув на коробки.
— Две маски просто великолепны! Но мне не разрешили их никому показывать, потому что синьор Челано хочет всех огорошить. Так мне было сказано. Я могу сказать тебе только о тех, что он заказывал для своей женушки. Они…
— А ей их уже не надеть!
— Откуда вы знаете?
Лакей сочувственно покачал головой.
— Наша синьора доживает последние дни на этом свете. Ее новая камеристка, Джиованна, она с нами не водится, но говорит, что молодая Синьора быстро тает. Нет, у меня язык не повернется плохого слова о синьоре Челано сказать. Мы все так любили и уважали ее!
— Я слышала, что большинство о ней так и отзывались. Значит, похоже на то, что эти маски можно было и не приносить.
Сочувствие на его лице сменилось цинизмом.
— Ну уж! Не беспокойтесь, их есть кому надеть! Уж об этом не беспокойтесь!
