номер Бориса, который жил через стенку от меня. Там жандармы присоединились к Долгову с Фалалеевым. И стали ждать.
— А вы, стало быть, легли в постель, как ни в чём не бывало, и притворились спящим? Да ещё, небось, и храпели?
— Именно так. Я вот о чём думал… Зачем они всей толпой ко мне собрались? Хотели бы просто убить, так убили бы сразу, без затей. А собрались целой делегацией. Словно перед экзекуцией решили пообщаться. Вот тут как раз и можно было бы выведать, чего хотят, чем я им так интересен. С беззащитным и ошеломлённым что ж не поговорить, — напоследок-то… — Посмотрев на хмурого генерала, Сергей уточнил: — Риск был, и немаленький. Опять же, первым делом связали. Но я этого и ожидал. Главное, — за стеной сидела засада. Должны были прибежать по первому крику. В нужный момент и прибежали…
Да, риск был… Не стал Сергей говорить Ефимову, что пока его, как бы спящего, вязали, ощутил он вдруг мгновенный страх и горько пожалел о своём плане. Боялся, что выдаст мгновенно выступивший на лице пот (слава богу, не заметили), да и сердце колотилось так, что, казалось, слышно во всей комнате (и тут обошлось)… Однако быстро взял себя в руки, а дальше стало не до страха, настолько поразительные вещи излагал Марешаль…
Рассказал Сергей о ночной схватке, о стрельбе и трупах, о горькой участи бедняжки Жанны… О том, как гнал Марешаля по ночной деревне и в жестоком поединке у воющего замка одолел мастера борьбы сават. О том, как с Долговым допрашивали сломленного француза. Передал генералу пачку листов бумаги — начисто переписанный протокол допроса.
Читал Ефимов быстро и внимательно. То морщил лоб, то высоко поднимал брови, то время от времени бросал на Сергея острый взгляд.
— Невероятно, — сказал тихо, закончив чтение и убирая листы во внутренний карман пиджака. — Семьдесят лет во Франции существует тайный орден, и вдруг раскрывает его русский художник… — С этими словами положил руку на плечо Сергея, крепко сжал. — Из всех переплётов, в которые вы попадали, Сергей Васильевич, этот — самый поразительный.
— И самый бесполезный, пожалуй, — добавил Сергей с невесёлой улыбкой. — Одно дело спасти государя или разоблачить внутренний заговор. И другое, — ну, на что нам сведения о тайном ордене во Франции? Где они и где мы? Любопытно, само собой, но не более…
Ефимов посмотрел на Белозёрова с бесконечной приязнью и чуть снисходительно.
— А вот тут, Сергей Васильевич, вы не правы, не правы… Сведения вы добыли ценнейшие. Теперь мы знаем, что внутри Франции действует мощная тайная организация, причём цели её противоположны целям правительства. Энергично действует! А это, знаете ли, серьёзный фактор влияния на политику страны. Да вот, пожалуйста…
Ефимов достал протокол Сергея и нашёл нужную страницу.
— О чём говорит Марешаль? Орден рассчитывает, что в случае новой войны с Германией удастся ликвидировать республиканский строй, восстановить империю и посадить на трон одного из внуков Наполеона.
Вообше-то молодцы. Как есть орлы. Масштабно мыслят, не отнять… Что из этого вытекает?
— И что же?
— Во-первых, Сюрте превентивно возьмёт под контроль обоих внуков. Их скорее пристрелят, чем позволят участвовать в орденских играх. Это очевидно. А во-вторых, становится особо важным предотвратить войну с Германией. Раз уж в тылу действует сильный предатель… А предотвратить можно лишь с помощью России. И предполагаемый договор о российской военной помощи становится не просто важен — сверхважен. Если кому-то во французском правительстве сие было невдомёк, то уж теперь станет до боли ясно… Вы ведь всю эту информацию прокурорским следователям в деревне сообщили?
— Пришлось.
— Вот и хорошо. А те, естественно, передали по команде, руководству. Пусть думают. — Прищурился, глядя куда-то поверх головы Сергея. — Мы ведь с Францией работать по-настоящему только начинаем. Как сложатся отношения, ещё до конца не понятно. И тут чем больше будет о ней информации, тем лучше, тем важнее. В своих планах будем учитывать всё.
— Но ведь, по сути, ничего уж такого нового я вам не сообщил. Вы же сами перед отъездом говорили мне, что во Франции полно бонапартистов!
— Но я не говорил, что существует бонапартистское подполье. Не знал. А теперь благодаря вам знаю. Опять же… — Откинувшись на спинку скамьи, расстегнул пиджак. Закурил очередную папиросу. — Через несколько дней у вас встреча с Карно. Ему уже наверняка доложили о ситуации. И получается, что вы не только привезли во Францию талантливые картины, но и разоблачили подрывную организацию, кото рая активно копает под действующую власть. Да родной брат не сделал бы подарка лучше! Вот вам ещё один резон для симпатии к России, разве нет?
— Ну, пожалуй…
— Не "пожалуй", а так точно. В политике мелочей нет, Сергей Васильевич. Так что, с какой стороны ни возьми, польза от вашего риска большая. — Вздохнул. — Жаль только, что Марешаль отказался назвать хоть какие-то имена. А теперь уже и не назовёт.
— Что значит "уже"? — вскинулся Сергей.
— То и значит… Пресс-атташе посольства зачитал мне сообщение из сегодняшнего номера "Матэн". Мол, накануне в тюремной камере покончил жизнь самоубийством бывший чиновник Министерства иностранных дел Гастон Марешаль, находившийся в предварительном заключении за антиправительственную деятельность.
Сергей ощутил мимолётный озноб. "Я человек конченый", — кажется, так выразился француз во время допроса? Предчувствовал…
— И вы полагаете, что это не самоубийство? — спросил хмуро.
— Я полагаю, что Марешаль, говоря о длинных руках ордена, не соврал, — отрезал Ефимов. И добавил после паузы: — Теперь, выходит, все концы в воду.
— Но есть же ещё женщины. Мадам Арно, вдова Прежан, Луиза…
— Ну да. Две провинциальные старухи и художница-шлюха. Наверняка адепты низшего звена. Что они могут знать? Хотя, может, и до них доберутся… Марешаль-то в иерархии ордена, судя по вашему протоколу, стоял намного выше.
Сергей в сердцах сплюнул.
— Но, может, следователи успели из него что-то выжать?
— А нам с вами какая от того польза? Сюрте сведениями уж точно не поделится. Впрочем, это мы скоро узнаем.
— Каким образом?
— Будем следить за их прессой, — хладнокровно пояснил Ефимов. — Коли в ближайшие недели появятся сообщения об убийствах или самоубийствах уважаемых лиц, то, значит, кого-то Марешаль всё же назвал. И орден постарается убрать засвеченные фигуры, чтобы тем самым пресечь дальнейшее разоблачение. Согласны?
— Вполне.
Рассуждения генерала, не лишённые доли цинизма, полностью совпадали с мнением самого Сергея. Однако лично он следить за французской прессой не собирался. Надоело… Он своё дело сделал, а теперь пусть работают те, кому по службе положено.
Кстати!
— Хочу поблагодарить вас за Долгова, Виктор Михайлович, — сказал от души.
Ефимов посмотрел
