Магнус жалел, что не схватил беглеца за горло, хотел вмешаться и попытался объяснить, что не было никакой засады, в которой обвинили его хозяина.
Но офицер прервал его:
— Возможно, вы и правы, дружище, — сказал он. — Но этот дворянин схватился за шпагу, и только что пролилась кровь… А у меня приказ…
«Если я буду настаивать, мне, возможно, придется разделить участь господина де ла Герш, — подумал Магнус. — Кто же займется тем, чтобы освободить его из тюрьмы? Как узнают, что он туда попал?»
И он молча последовал за конвоем.
Но когда солдаты вместе с пленником безмолвно пересекали темную подъездную дорогу замка, где не было уже ни души, Франц, чья рана на самом деле оказалась пустяковой, через несколько минут догнал Жана де Верта и отчитался перед ним.
— Да, это был бой! — сказал он. — Я убедился в том, что ваш враг добился самого большого прогресса в фехтовании с тех пор как вы его не видели!.. Это дьявол!.. Моя шляпа сдохла, камзол исполосован и проткнута рука! Эти три вещи не были учтены в нашей сделке!
Жна де Верт сунул руку в карман.
— Так ты говоришь, что он в руках королевских солдат? — спросил он.
— Ну да! Он у них в руках и по дороге в тюрьму, перед которой я всегда прохожу с содроганием, — ответил Франц, осенив себя крестом.
— Вы честный человек, — сказал ему Жан де Верт, бросив несколько золотых монет в руку Франца. — А эта преданность, которую вы проявили по отношению к святому делу, принесет вам счастье.
Авантюрист сосчитал дукаты Жана де Верта и подбросил их на ладони, прежде чем опустить в темные глубины своих коротких штанов.
— За пленника вы рассчитались, — сказал он. — А где же плата за шляпу, камзол и рану?
— О, у тебя прекрасный аппетит, мэтр Франц.
— Превосходный! Кстати, заметьте: я едва не потерял его на службе вашей милости.
— Ладно, получай! — и Жан де Верт высыпал остатки денег из кошелька в широкую ладонь Франца. — Только не забудь заказать несколько месс за упокой души господина де ла Герш.
В то время, когда барон расстался со своим сообщником, Арман-Луи, за которым следовал Магнус, подходил к воротам приземистой тюрьмы, мрачной и крепкой, составлявшей часть пристроек замка.
Ров, заполненный водой и опускавшийся на него подъемный мост ограждали её от внешнего мира. На каждом углу тюрьмы дежурил часовой с мушкетом в руках.
Пораженный крутыми мерами, предпринятыми против него, Арман-Луи, который до сих пор хорошенько не понимал, за что арестован он, дворянин, защищавший свою честь, повернулся к офицеру и спросил его, что это за тюрьма, куда его ведут.
— Здесь сидят государственные преступники, — ответил офицер.
— Увы, это так! — пробормотал Магнус.
Офицер понял, наконец, удивление г-на де ла Герш, который все ещё не отдавал себе отчет в том, какое преступление он совершил, и взволнованным голосом объяснил ему, что королевский приказ запрещает обнажать шпагу в пределах королевской резиденции. Он же как раз и был схвачен с обнаженной шпагой в руке перед поверженным, окровавленным противником на месте преступления.
— Это преступление называется «оскорблением величества» — добавил офицер.
— Так вот почему ты до хрипоты кричал «Не прикасайтесь к оружию!» — сказал Арман-Луи, повернувшись к Магнусу.
Магнус молча кивнул головой, а потом проговорил тихо:
— Вот-вот! Всегда так: молодые никогда не прислушиваются к советам бывалых…
— Значит, те, кто входят в эту тюрьму, выходят оттуда только на казнь? — спросил г-н де ла Герш.
Молчание офицера было ему ответом.
Мурашки пробежали по спине молодого дворянина. Только что он полюбил Адриен, она полюбила его — и всего-то ему было двадцать пять лет…
Магнус положил свою тяжелую руку на плечо Армана-Луи.
— Господин граф, — сказал он. — Смерть всегда приходит неожиданно, когда думают что она далеко, и наоборот: она мгновенно удаляется, когда думают, что она рядом.
Арман-Луи устало провел рукой по лбу.
— Сударь, — сказал он офицеру. — Прежде чем я войду в эти ворота, вы позволите мне обратиться к вам с просьбой?
— Да, я помогу вам, если то, о чем вы просите, не заставит меня отступить от правил дисциплины — это верно так же как и то, что меня зовут Арнольд де Брае. Говорите без опаски!
— Оставьте меня на две минуты с солдатом, который следует за мной, — попросил Арман-Луи. — Клянусь вам, то, что я передам с ним, так же заинтересует королевскую службу, как и меня мое спасение.
— И вы не попытаетесь бежать?
— Даю вам слово.
По знаку офицера, конвоиры отошли от Армана-Луи. Магнус подошел к арестованному.
— Я не боюсь смерти, но я люблю и хочу жить, — сказал ему Арман-Луи.
— Вот он я! Что Магнус пообещает, он это сделает.
Г-н де ла Герш вынул кольцо из маленького кожаного кисета, который носил на шее, и отдал солдату.
— Возможно, мое спасение связано с этим кольцом, проговорил он. — Надо, чтобы ты отнес его в королевский дворец и вручил его капитану гвардейцев.
— Будь он хоть на дне ада или у своей любовницы, я добуду хоть из-под земли капитана гвардейцев короля Густава-Адольфа.
— Хорошо. Ты скажешь ему тогда, что одному французскому дворянину угрожает смерть, этот дворянин настойчиво просит аудиенции у короля. Если он будет колебаться, скажи ему, что тем как покинуть Ла-Рошель, я встречался с кардиналом де Ришелье и что всемогущий министр короля Людовика послал меня с миссией к шведскому королю.
— Это все?
— Это все… Ах-да! Если случится так, что капитана гвардейцев не будет на месте, обратись тогда к самому королю и покажи ему это кольцо, но поклянись, что ты не выпустишь его из своих рук, но если потеряешь — я погибну!
— Магнус уже не ребенок, — ответил старый солдат взволнованным голосом. — Простите его за настойчивость, но, может быть, вы посвятили бы его в то, при каких обстоятельствах было вручено вам это кольцо столь необычной формы. Как и почему? Вы говорили мне о некоем графе Вазаборге, который, я думаю, имеет отношение к истории с кольцом, я понял также, что эта особа, к которой вы попали после того, как покинули «Доброго саморитянина» и которую мы сопровождали в Карлскрону. Маргарита Каблио тоже причастна к кольцу. Расскажите все без утайки, если не ради себя, то ради мадемуазель де Сувини, которую вы любите, и ради меня, господин граф, который предан вам до самой смерти.
Арман-Луи ни разу не слышал, чтобы Магнус говорил с ним в такой манере. И без колебаний, — хотя ему было противно говорить об обстоятельствах, при которых он мог показаться чересчур благородным, — он рассказал об эпизоде, связанном с белым домиком.
