Капитан Мардзокини увлек Андреа, оставив спасенных моряков на попечение боцмана. Б капитанской каюте Андреа переоделся в чистый скромный камзол тонкого итальянского шитья и восстановил силы стаканом портвейна и гроздью мускатного винограда. Все это время он был один в капитанской каюте.
— Ну, здравствуй, мальчик мой, — раздался за спиной до боли знакомый голос.
Андреа резко обернулся. На пороге стоял седой человек в балахоне францисканца. Левую щеку пересекал старый шрам. Андреа почувствовал, как кровь отливает от лица.
— Падре, вы живы! — Юноша не выдержал и бросился обнимать аббата Марео. А это, без сомнения, был он.
— Да, Андреа, да, прости меня, я не мог все эти годы с тобой встретиться. — По щекам старика текли слезы.
— Но ведь… Я же видел вас мертвым тогда!
— Как видишь, я жив. А ты стал совсем взрослый. Но давай пройдем в мою каюту, нам есть о чем поговорить. — Аббат Марео улыбнулся той неуловимой улыбкой, которую Андреа помнил с детства, и вышел из капитанской каюты, знаком показав юноше следовать за ним.
Каюта Марео располагалась по правому борту недалеко от капитанской. Она была не меньше, но казалась совсем тесной из-за обилия книжных шкафов, забитых древними фолиантами. Посреди каюты стоял стол, накрытый с немонашеской роскошью. Видя удивленный взгляд Андреа, аббат сказал;
— Нет-нет, я не изменил своим принципам. Этот стол накрыт ради тебя. Ты молод и ты воин. Тебе нужна хорошая пища.
Трюфеля, варенные в вине, с мясным соусом, каннеллони, фаршированные олениной, нежнейшее минестроне, артишоки в оливковом масле, неизменные сухие помидоры по-калабрийски и, конечно, неаполитанская баба на десерт. И ко всему этому кувшин фалангины. Андреа не забыл южно-итальянскую кухню и на какое-то время потерял связь с внешним миром, полностью погрузившись в блаженство трапезы. Аббат сидел напротив и наслаждался хлебом, испеченным на углях, сдабривая его оливковым маслом и орегано. Про вино он, конечно, не забывал. Только когда Андреа задымил предложенной дорогой сигарой, начался долгий разговор.
Тогда, почти десять лет назад, во время нападения сарацин, аббат Джанкарло Марео, пытаясь спасти святыни монастыря, стоял на обороне молельни, но, получив удар тяжелой саблей, упал без сознания в первые же минуты боя. Горожане, пришедшие тушить горевший монастырь, собрали немногочисленных выживших, все они были тяжело ранены, и отнесли в госпиталь. Марео несколько дней был без сознания, никто не верил в его выздоровление. Но однажды словно кто-то сдернул пелену с разума Джанкарло. Он пришел в себя ночью, стоя на величественной лестнице собора Апостола Андрея. Ведомый высшей силой он шел наверх. Кованые ворота собора распахнулись сами по себе, и аббат вошел внутрь, туда, где покоился великий апостол. Внутри собора разливался голубоватый свет, а рядом с алтарем стоял величественный человек в белом одеянии. У Марео не было ни грана сомнения, что это сам Андрей Первозванный ждет его.
— Подойди ко мне ближе, я давно не говорил ни с кем. — Лицо апостола закрывал глубокий клобук. Голос звучал мягко и спокойно.
Марео перестал чувствовать боль в раненой голове, тело обрело невесомость. Он подошел к Андрею и упал на колени.
— Слава Господу нашему, — прошептал аббат.
Апостол обнял его за плечи и заставил подняться.
— Скажи мне, падре, готов ли ты посвятить себя жизни другого человека?
— Ради веры и добродетели.
— Ради веры и справедливости. Отрок Андреа отныне будет твоей жизнью и твоим делом. Этот юноша избран Им. Но он не должен знать о твоей помощи, пока не станет зрелым. Готов ли ты взять на себя это бремя?
— Твоим словом и именем, — смиренно произнес аббат, — я сделаю все, что в моих скромных силах.
— Сила человека безгранична. Возьми это, и когда тебя призовут в Рим, покажи. И еще. Собирай знаки Великого Морского Змея. Не теряй отрока на море. И запомни, доброта придет в мир, если мы будем призывать ее. А сейчас спи.
Аббата Марео нашли утром спящим перед алтарем сном младенца. От его страшной раны остался только свежий шрам. В руке Марео сжимал железный ключ. А через неделю к аббату прибыл посыльный от папы Климента X с требованием немедленно прибыть в Ватикан. Оказывается, в тот же день, когда был исцелен Марео, у папы было видение, в котором апостол Андрей призвал папу найти аббата. Кроме того, в видении апостол указал на панель резного дуба, украшающую стену в одном из помещений папской резиденции. Сие было не понято главой престола.
Аббата Марео вызвали, и скоро он уже был на аудиенции у главы церкви. Климент с замиранием сердца выслушал рассказ Джанкарло с того момента, как на конвент напали сарацины, до того, как исцеленного аббата нашли у склепа с мощами Андрея Первозванного. Особое внимание папа обратил на старинный ключ, который ему показал аббат. Помня о символах видения, он приказал изучить дубовую панель, и вскоре там была найдена замаскированная личина, в которую этот ключ легко вошел. Панель отошла в сторону, открыв тайную кладовую с несметными сокровищами.
Учитывая божье провидение, папа Климент повелел выделить определенную часть этого несметного богатства в пользу отрока, о судьбе которого пекся апостол. Так Андреа получил поддержку Святого престола. Позже, когда Андреа получил образование, Марео был вынужден построить бриг за деньги Ватикана. В обязанности аббата вменялось, кроме страховки морских путешествий молодого капитана, выполнение определенных секретных заданий папы в разных странах. Именно это обстоятельство и лишило аббата возможности последовать за «Диссектом» вокруг Америки.
Помня о словах апостола, аббат Марео каждый раз, когда Змей нападал на корабль Андреа, тщательно изучал останки кораблей на воде и каждый раз находил обломок, на котором Великий Змей оставлял свой знак. Каждый раз, круша корабль, на котором был Андреа, Змей ударял хвостом по борту и отсекал от досок корабля небольшие куски, на которых оставлял словно выжженный тавром особый символ. Первое время этот символ светился вопреки здравому смыслу даже в морских водах. По этому свечению и находили нужный знак, если прибывали к месту крушения вовремя. Все эти годы аббат пытался понять смысл таинственных знаков и не находил ответа.
Андреа слушал рассказ аббата, как волшебную сказку, совершенно не понимая глубины событий, которые стояли за всей его жизнью. Рассказ Марео вызывал у него трепет и восторг одновременно. Но, свято веря своему учителю, Андреа не усомнился ни в одном слове.
— Но почему я, почему? Кто я такой? — только и смог произнести он.
