Мне пришлось обильно цитировать. Но статья полуась хоть и очень длинной, зато убедительной, как пухлое следственное дело. Коротич оказался пойман с поличным — на точных цитатах. Силуэту противника — Коротича я в статье попытался противопоставить портрет русского человека, даже в стане врага, оставшегося патриотом — тогда ещё не вернувшегося Александра Солоницына. Но Солженицына мы так и не смогли пробить даже с помощью армии и КГБ через цензора Володю Солодина. Горбачёв, при всей своей показной игре в широкую гласность, трусливо согласился с цензором что противопоставлять «советскому главному редактору» (?) Коротичу высланного эмигранта Солженицына это уж слишком. Что вообще само имя Солженицына лучше, как требовал ещё его горбачёвский учитель Андропов, забыть — нигде ни в коем случае не упоминать. Статья «О фарисействе и саддукействе» вышла, увы, только с отрицательным силуэтом, без положительного примера Солженицына, повернувшегося лицом к России, но всё равно имела бурный резонанс.
Обращался памфлет и к 30-м годам, показывая, почему «Огонёк» рекламирует «Детей Арбата» А. Рыбакова Аронова, которые «лежат вне русла «русского романа»» и являются политической фальшивкой. Прямо говорил, что «Дети Арбата» — роман космополитический. Концепция и материал его взяты у советологов. Причём называл вышедшие в Америке и пересказываемые Рыбаковым-Ароновым почти дословно злобные книжки А. Авторханова и Р. Конквеста. В эрудиции мне было не отказать, и я ловил «Огонёк» за руку в печатании старых антисоветских и антирусских фальшивок. Настойчиво объяснял, что его идеологическая платформа в «бухаринщине» русофобских 20-х годов и, не называя «яковлевщины» (ни одна цензура этого тогда бы не пропустила, он всё-таки ведь был членом Политбюро), достаточно прозрачно намекал, что вся новая «ихняя» якобы перестроечная идеология — старый мусор из русофобских 20-х годов и из американской подрывной «советологии».
В противовес подрывному набору «жидовствующих» в «Огоньке» мой памфлет защищал коренных русских писателей. Я прямо обвинял Коротича: «С завидной последовательностью «Огонёк» травит неугодных Коротичу (понимай: всем «им»! — А.Б.) писателей — Валентина Распутина, Василия Белова, Юрия Бондарева, Анатолия Иванова, Михаила Алексеева, Петра Проскурина, Сергея Викулова… Причём приём у вас, Виталий Алексеевич, один и тот же — обвинительный, в современном духе (понимай, в местечковом духе! — А.Б.) ярлык. В ходу любой поклёп, любая нелепица — лишь бы позвучнее. По принципу — посильнее обляпать бы грязью, а отмывать — не наша забота. И ещё ваша метода — из номера в номер, одно и то же, по многу раз. Вас даже не смущает известия истина: сказал раз — поверили, сказал другой — усомнились. Поражает примитивная однолинейность порочащих обвинений. А чаще всего это прозрачный намёк на анисемитизм неугодного Имя Рек».
Рисковал я тогда страшно. Обстановка была такая, что могли и пришить. Но соратники по подпольной «русской партии» поручили и — надо выполнять. Разоблачение Коротича далось нам очень и очень не просто. Его упорно ограждала от критики… государственная цензура. Горбачёв даже в перестроечное время «гласности» сохранял цензуру. Но лучше бы он её не сохранял. Наша цензура с фарисеем Солодиным во главе целенаправленно попустительствовала развалу государства, давала зелёный свет «подрывкам» вроде русофоба Коротича, резала во всех газетах и журналах патриотические «русские» статьи. Мой памфлет с прямым обвинением «жидовствующих» в подрыве государственных устоев, разрушении державы и оскорблении русской нации был озаглавлен по именам еврейских сект «О фарисействе и саддукействе» (журнал «Москва», 1988, № 12). Он был, уж конечно, сначала задержан цензурой. Непотопляемым розовощёким Владимиром Соломиным, из вечных замов в Главлите (цензуре), наконец, Подвинувшимся — ставшим главным цензором страны. «Ихняя» разведка сработала — грешу на Солодина, — и ещё до выхода статьи начался скандал.
На всякий случай, дней десять, пока не улягутся первые страсти, после выхода памфлета я отсиживался в закрытой больнице.
А сам памфлет «О фарисействе и саддукействе» смог появиться на свет только после настойчивого демарша министра обороны Язова перед генсеком Горбачёвым, чую надо, мол, дать слово и «русским». Мы поставили вопрос ребром: «Или нам дают слово, или мы прибегнем к широким политическим акциям против самого Горбачёва?!» , Миша одобрял, так как памфлет прошёлся по носителям пятого пункта. Но трусил иудейского лагеря. Помогла жёсткая Раечка, давшая Мише совет не ссориться с армией и русским лагерем и сдать опозоренного «перевёртыша».
Журнал имел такой успех, что мы и не ожидали. Оказалось, у нас огромное количество единомышленников. Общественная поддержка была самая широкая. Особенно в армии, в среднем звене партаппарата и в органах, а также среди учителей, врачей, на крупных заводах. Одним словом, среди всех, кто читает и думает. Тираж журнала «Москва» был миллионным, но двенадцатый номер пришлось даже допечатывать дополнительным заводом, удовлетворяя настойчивый спрос. Меня затаскали по выступлениям по нескольку раз в день в самых неожиданных и весьма престижных организациях, перед битком набиты ми залами. Если бы я написал в жизни только один памфлет «О фарисействе и саддукействе», я всё равно бы посчитал, что прожил жизнь не зря.
Русские меня крепко поддержали. А еврейская печать как воды в рот набрала. Была в состоянии шока. Никто не решался позориться, защищая демаскированного «ненавистника Америки» и «перевёртыша».
Опираясь на статью, «Русская партия внутри КПСС» тут же потребовала от Горбачёва немедленно убрать Коротича, что и было не сразу, но всё-таки сделано по рекомендации сверху вроде как самим коллективом «Огонька». Кому же хочется работать под скомпрометированным перевёртышем?! Но обратим внимание, куда Коротич скрылся — за тридцатью сребрениками к своим хозяевам в Аменмку. Сам перед всеми расписался, на кого работал.
Но акция против Коротича и его перевернувшегося «Огонька» была едва ли не последней в нашей русской поддержке — нет, не Горбачёва, а самой системы с КПСС во главе.
Горбачёв паниковал и под дудку «хромого беса» Яковлева сдавал Западу позицию за позицией. Стало ясно, что он скоро сдаст «им» и партию, и всю страну.
«Был ли у него стратегический план ликвидации партии развала страны? Полагаю, плана не было, но была некая идея-фикс, та конечная цель, достичь которую без уничтожения существующей системы было невозможно», — пишет близкий к Горбачёву человек. Советская выборная система стала Горбачёву не по нутру. По совету того же Яковлева Меченый кинулся в «президентскую систему». На всенародные выборы он не решился. Понимал, что прокатят. Пошёл избираться в президенты на совершенно фальшивый и неподготовленный съезд из иудейских и «жидовствующих» выборщиков, на который они с Яковлевым отбирали преимущественно евреев и иже с ними — по спискам неких, часто весьма странных общественных организаций. Почему я так резко говорю? Да, потому что по этой системе всё решалось по принципу, кто кого перекричит. А в «перекричит» у динамичных и наглых, в аргументах беспринципных евреев всегда было заведомое преимущество. Каждый активный иудей придумывал сам себе общественную организацию которая его выдвинет, и эта организация «яковлевцами» тут же вносилась в избирательный список. Организациям же, где преобладали русско-ориентированные элементы заведомо был поставлен шлагбаум. Организаторами великой мистификации практически собирался съезд «малого народа» против «большого народа». Механизм был совершенно примитивен. Была привлечена «сотня» от партии, которую отсчитал сам Горбачёв. И дальше совершенно произвольно — своим организациям «они» давали больше голосов, не совсем своим меньше, а не своим вовсе не давали. Учли простую вещь, что аппараты всех творческих союзов и всяких других обществ на союзном уровне были в большинстве из евреев. Напротив, русские и патриотические силы все, естественно, преобладали в организациях республиканского уровня. Вся масса писателей, например, состояла на учёте в Союзе писателей РСФСР, а в СП СССР, как в верхней надстройке сидел только «малый народ» — аппарат. Но от выборов русская масса писателей была жёстко отсечена. Выдвигал в «народные депутаты» Союз писателей СССР — «малый народ» из аппарата. Во всех других бесчисленных союзных организациях тоже по традиции в аппарате занимал удобные места «малый народ», и именно он решал, кого выдвинуть.
