Пришла расстроенная Кэтти и молча стала возиться, накладывая в постельную грелку уголья из жаровни. Элизабет поинтересовалась у нее, не видела ли та Джека. Но девушка лишь сокрушенно покачала головой в съехавшем на затылок чепчике. Внешне Элизабет оставалась спокойной и не спеша втирала в запястья огуречный крем для белизны рук. Она всегда следила за собой.
Вскоре появилась Сабина с Ребеккой Шепстон, такой же замкнутой и молчаливой, как и ее супруг Мэтью. Они принесли кушанья и расставили их на низком столике возле кровати. Запах был такой, что Элизабет захотелось есть, словно она и не ужинала недавно. Однако не успела она и салфетку повязать, как ее внимание привлек шум в замке. Кто-то кричал, взывая о помощи.
Сабина и Ребекка уже вышли, одна Кэтти стояла у постели, согревая простыни грелкой. Элизабет обменялась с ней удивленным взглядом.
– А ну-ка, милочка, сбегай узнай, что стряслось. Потом доложишь мне.
Куда там! Кэтти как выбежала, так больше и не появилась. А шум все усиливался – снизу явственно доносились громкие голоса, крики, плач.
Элизабет вскоре не выдержала и сердито отбросила салфетку. Не забыв подхватить посох, она торопливо вышла.
Голоса раздавались в холле. Подходя, Элизабет приняла достойный вид и появилась наверху лестницы, важно опираясь на посох. Здесь собрались все: что-то взволнованно говорившие гости, смятенная, схватившаяся за щеки Рэйчел, пытавшийся сохранить достоинство Энтони, причитавшая Сабина, молчаливые супруги Шепстон, их дико озиравшийся сын Ральф, Долл, пытающаяся успокоить заходившуюся в рыданиях Кэтти, огромный Томас Легг, стоявший с понурым видом. Только Бена Петтигрю не было. Но охранники никогда не появлялись вместе. Один из них всегда нес службу. И не было Джека Мэррота. Что-то подсказало Элизабет, что именно из-за него поднялся весь этот переполох. Она отыскала глазами Еву. Племянница, бледная как полотно, стояла перед Чарльзом, который торопливо рассказывал о найденном растерзанном теле. Руки ее бессильно упали на юбки, глаза зияли на осунувшемся личике как два темных пятна. Именно ее окликнула, подходя, Элизабет:
– Ева!
Девушка медленно повернулась:
– Что, тетя?
Во взгляде пустота, как всегда, когда она старалась что-то скрыть.
– Что случилось?
– Собаки. Опять, – как-то бесцветно ответила Ева, а Элизабет ощутила, как по телу пробежала крупная дрожь.
– Это Джек! – рыдала Кэтти. – Я чувствовала! Он никогда не пропадал так надолго!
Спустя какое-то время Чарльз Трентон кивнул:
– Что ж, может быть, это он. По одежде похоже. Но все так изорвано…
Он запнулся, когда вопли Кэтти усилились.
Энтони неожиданно взял все в свои руки. Прикрикнув на Кэтти и приказав ей угомониться, он велел Ральфу и Томасу Леггу взять фонари и лопаты и идти с ним к развалинам. Предварительно выяснив у более спокойного Джулиана, где обнаружены останки, всем остальным он приказал расходиться. Держался Энтони властно, даже с достоинством, явно желая показать, что хозяин в Сент-Прайори сейчас именно он.
– А ты, Ральф, скачи что есть силы к Стивену Гаррисону. Думаю, нам следует поставить его в известность.
– Энтони! – окликнула его Элизабет.
Он резко повернулся:
– Что? И не вздумай мне перечить, Элизабет! Стивена надо вызвать. Хватит с меня этой дурацкой таинственности по велению моего дражайшего брата.
Элизабет даже забыла опираться на палку, когда торопливо сходила с лестницы.
– Ради бога, Энтони, мне надо с тобой поговорить. Срочно. Это очень важно.
У него даже щеки задергались.
– Иди к себе, Элизабет. Мне сейчас не до тебя.
Он ушел, а она все еще стояла, держа тяжелый посох на весу.
Кэтти всхлипывала, но уже тише. К ней подошла Сабина, сказала, что принесет успокаивающего макового отвара, чтобы та заснула. Потом она повернулась к гостям:
– Я и вам принесу, джентльмены. После того что вам довелось увидеть, это будет как раз кстати.
Они не возражали. Все вышли. Ева догнала Чарльза и взяла его под руку. Элизабет медленно вернулась к себе – даже в смятенных чувствах она не могла отказать себе в удовольствии поесть. Позже пришла невозмутимая Ребекка Шепстон, чтобы помочь госпоже раздеться, так как от Кэтти сейчас было мало прока.
– Зря вы так наедаетесь на ночь, миледи, – покачала она головой, но Элизабет только цыкнула на нее.
Но видимо, служанка оказалась права. Заснуть Элизабет не могла, мучила изжога. То ли от красного вина, то ли паштет и впрямь был очень острым. А может, виной всему ее смятенное состояние. Завтра она непременно переговорит с Энтони, что бы за этим ни последовало. Теперь она все поняла. Кто бы мог подумать? Ева. Все складывалось один к одному. Она знала, что Патрик Линч досаждал Стивену. Опасалась ли она разоблачений Патрика или просто шла навстречу желаниям возлюбленного? Хотя здесь в рассуждениях Элизабет находилось самое слабое звено. Она не знала, сама ли Ева нарядилась монахом или попросила кого-нибудь. Осия, вероятно, что-то видел, потому и был так напуган и поспешил покинуть замок. Он бежал от хозяйки, а она в тот день уехала верхом на равнину. В красной амазонке – красное на красном не так заметно. Элизабет вдруг вспомнила бессильно лежащие на складках юбки ручки Евы, такие маленькие и беспомощные. Но она вспомнила, как легко Ева управляется с тяжелым мушкетом – без малейшего затруднения. Сколько же силы в этих точеных руках?
Элизабет заворочалась так, что кровать страдальчески заскрипела под ее грузным телом. Потом до нее донесся топот копыт. Наверняка это Гаррисон. Быстро же он! Может, ей стоит сойти вниз и рассказать ему кое-что? Обойдется. Хотя и забавно будет поглядеть на него, когда он узнает все о своей раскрасавице невесте. Хотя бы о ее связи с Джеком. О том, что Джек пытался шантажировать ее, грозил все раскрыть, а она за это убила его. Теперь Элизабет не сомневалась, что это так. И Томас Легг в тот вечер был пьян. Несомненно, Ева и поднесла ему выпивку – у нее-то есть ключи от погреба, а Томас никогда не откажется от спиртного. Да еще о милостивой госпоже будет помалкивать и о том, что потерял бдительность, когда Джек Мэррот оказался среди руин.
Из-за окна долетал лай собак, который порой переходил в протяжный вой. Потом все стихало. Гаррисон, похоже, не собирался поднимать переполох. Но ему она все равно ничего не скажет, только Энтони. Завтра.
Элизабет уже стала подремывать, когда легкий стук в окно разбудил ее. Летучая мышь билась о стекло, привлеченная светом. Элизабет тихо выругалась и задула свечу ночника. Темнота стала кромешной, да и глаза уже совсем слипались.
Но спала она плохо, изжога мучила и во сне. Она порой просыпалась, ворочалась и именно в одно из таких пробуждений что-то учуяла. Какой-то шорох. Совсем близко, во мраке. Она замерла, прислушиваясь. Хотя Элизабет и не задернула полог на ночь, в комнате царил полнейший мрак. Даже луны видно не было, и проем окна высвечивался в темноте блеклым пятном.
