Я достал из кармана пиджака кожаный мешок и высыпал часть его содержимого на стол. Хиггс внимательно осмотрел золото.
— Монеты в форме колец, — произнес он наконец, — быть может, англосаксонские, быть может, какие-нибудь другие; время определить невозможно, но по внешнему виду я сказал бы, что они с примесью серебра; да-да, кое-где почернели — значит, очень древние монеты.
Потом он достал перстень из кармана и подробно исследовал его и камень в нем через сильную лупу.
— Как будто бы все в порядке, — заключил он, — и хотя в свое время меня не раз надували, теперь я больше не ошибаюсь. Что скажете, Адамс? Должны вернуть кольцо? Проклятая честность! Вам только одолжили его! Ладно, берите, мне эта штука не нужна. Рискованное это предприятие, и если бы мне предложил его кто-нибудь другой, я отправил бы его обратно — в Мур. Но, Адамс, друг мой, вы однажды спасли мне жизнь и не взяли с меня денег, вы знали, что мне тогда приходилось туго, и я этого не забыл. К тому же мои дела здесь теперь далеко не так хороши вследствие одной ссоры, о которой вы, вероятно, не слыхали в Центральной Африке. Я думаю, что поеду с вами. Вы что скажете, Оливер?
— О! — воскликнул капитан Орм, очнувшись. — Если вы согласны, я тоже доволен. Мне все равно, куда ехать.
Глава II. Совет сержанта Квика
В это мгновение до нас донесся ужасный шум. Хлопнула входная дверь, промчался кеб, раздался полицейский свисток, послышались тяжелые шаги; потом прозвучало: «Во имя короля», — ив ответ на это: «Ладно, и во имя королевы и всей королевской семьи, если хотите, получайте, тупоголовые, плосконогие, толстобрюхие ищейки».
За этим последовал неописуемый грохот, как будто вещи и люди тяжело катятся вниз по лестнице, вопя от страха и гнева.
— Какого черта! Что там происходит?! — закричал Хиггс.
— По голосу это Сэмюэль, я хочу сказать — сержант Квик, — ответил Орм с явным смущением. — Что бы это могло быть? А, знаю! Это, наверное, из-за той проклятой мумии, которую вы развернули сегодня днем и которую просили доставить к вам домой вечером.
Дверь распахнулась, и в комнате появилась высокая фигура с солдатской выправкой, — Квик, несший на руках завернутое в простыню тело. Он подошел к столу и положил на него это тело среди бутылок и рюмок.
— Очень сожалею, — сказал он, обращаясь к Орму, — но по дороге потерял голову усопшей. Полагаю, что внизу, во время схватки с полицией у лестницы. Защищаться было нечем, сэр, и я превратил в оружие против полицейских это тело, думая, что оно достаточно крепко и плотно. Вынужден сказать, что голова покойницы отлетела и на нее наложен арест.
В то мгновение, когда сержант Квик кончил свою речь, дверь снова отворилась, и в ней показались двое растерянных и истерзанных полицейских, один из которых насколько возможно дальше от своей персоны держал за длинные седые волосы, еще оставшиеся на ее затылке, голову мумии.
— Как вы смеете врываться ко мне таким образом? Ваши полномочия! — возмущенно закричал Хиггс.
— Вот! — ответил один из полицейских, указывая на лежавшую на столе и покрытую простыней фигуру.
— И вот! — добавил второй, поднимая ужасную голову. — Мы требуем от этого человека объяснений, куда он тайком нес по улице это тело, с помощью которого напал на нас, за каковое нападение, содержащее нарушение телесной неприкосновенности, я его арестую. Ну, служивый, — обратился он к сержанту Квику, — вы сами пойдете с нами или прикажете тащить вас?
Сержант, который, казалось, онемел от гнева, сделал движение к лежавшему на столе телу, намереваясь, по-видимому, еще раз использовать его как оборонительное оружие, а полицейские вытащили свои дубинки.
— Стой, — приказал Орм, став между противниками, — вы все с ума сошли, что ли? Знаете ли вы, что эта женщина умерла около четырех тысяч лет назад?
— Черт возьми, — обратился к своему товарищу полисмен, державший в руках голову, — это, должно быть, одна из мумий, которые они открывают в Британском музее. Она здорово стара и хорошо пахнет, не правда ли? — И он понюхал голову, а потом положил ее на стол.
Затем последовали объяснения, а после того как оскорбленное самолюбие блюстителей закона было ублаготворено несколькими стаканами портвейна и исписанным листом бумаги, на котором были проставлены имена всех замешанных в деле, в том числе и мумии, полицейские в сопровождении сержанта удалились.
— Послушайте моего совета, Бобби, — услышал я из-за двери негодующий голос Квика, — и не всегда доверяйте внешности. Далеко не всегда человек пьян, если он падает на улице; он может быть или сумасшедшим, или голодным, или эпилептиком; и не всякий труп — труп убитого, если он не дышит, холоден и не гнется. Он может оказаться и мумией, как вы могли убедиться, а это совсем другое дело. Разве я сделался бы полицейским, если б надел вашу синюю форму? Надеюсь, что нет, и это к чести армии, к которой я продолжаю принадлежать, хотя и числюсь в запасе. Вам, Бобби, следует изучать человеческую природу и развивать наблюдательность, и тогда вы научитесь отличать свежий труп от мумии, а заодно узнаете кучу других вещей. Отнеситесь серьезно к моим словам, и вам обоим дадут повышение, вы станете начальниками, вместо того чтобы подбирать пьяных до тех пор, пока не придется уходить на пенсию. Спокойной ночи!
Когда воцарился мир и мумию перенесли в спальню профессора, потому что капитан Орм заявил, что не может говорить о делах в присутствии мертвого тела, сколько бы лет этому телу ни было, мы вернулись к прерванной беседе. По предложению Хиггса я набросал краткое соглашение, текст которого вызвал возражения остальных участников будущей экспедиции, требовавших, чтобы вся возможная прибыль была распределена между нами поровну; в случае смерти кого-либо из нас его часть переходила к его наследнику или наследникам.
Когда я заявил, что не хочу ни сокровищ, ни древностей, а желаю только найти и вернуть сына, остальные принялись настаивать на своем — ведь, как и большинство других людей, я могу в дальнейшем нуждаться в деньгах, убеждали они меня, или, если этого и не случится, мой мальчик в случае удачи его побега наверняка будет в них нуждаться, — в конце концов я сдался.
Потом капитан Орм со свойственной ему щепетильностью потребовал, чтобы обязанности каждого из нас были точно определены, и меня назначили главой экспедиции, Хиггса — собирателем древностей, переводчиком и лицом, разрешающим всякие споры (он отличался обширными познаниями), а капитана Орма — инженером и военным начальником. Мы условились также, что в случае расхождения в мнениях несогласный должен исполнять распоряжения авторитетного в данной области лица.
