— Он боится прыгнуть в воду, — сказал Джондалар.
— Ко мне, Волк! Ко мне! — позвала Эйла. — Ты умеешь плавать.
Но молодой волк жалобно выл и поджимал хвост.
— Что с ним случилось? Он же переплывал реки прежде, — сказал Джондалар, раздосадованный очередной задержкой. Он рассчитывал, что сегодня они проделают изрядный путь, но, казалось, все этому препятствовало.
Они поздно тронулись в путь, затем шли то на север, то на запад, то есть вовсе не в том направлении, куда следовало, а теперь еще и Волк не мог переправиться через реку. К тому же им следовало остановиться и проверить содержимое корзин, после того как они побывали в воде, хотя все было туго увязано и закрыто. Вечерело. Насквозь промокший Джондалар чувствовал, как его обдувает холодный ветер, — необходимо было переодеться.
Летние дни были достаточно теплыми, но пронзительные ночные ветры доносили холодное дыхание льдов. Воздействие мощного ледника, целых гор льда, покрывавшего северные земли, ощущалось повсюду на земле, и особенно здесь, в холодных степях, граничивших с ним. Если бы еще не смеркалось, то они могли бы продолжать путь и в мокрой одежде: ветер и солнце высушили бы ее. Если бы только они могли идти дальше, следовало двигаться на юг, чтобы преодолеть хоть какое-то расстояние…
— Он побаивается быстрого течения. Ему нужно прыгнуть в воду, а этого он никогда не делал прежде, — пояснила Эйла.
— И что ты собираешься делать?
— Если он не осмелится прыгнуть, придется вернуться за ним, — ответила она.
— Эйла, я уверен, что, если мы двинемся дальше, он прыгнет и догонит нас. Если мы хотим хоть немного продвинуться вперед, мы должны ехать.
Испепеляющий взгляд, полный неверия и гнева, брошенный Эйлой, заставил Джондалара пожалеть о сказанных им словах.
— Тебе бы понравилось, если бы тебя бросили, потому что тебе страшно? Он не хочет прыгать в реку, потому что ничего подобного он не делал прежде. Чего ты ожидал?
— Я только хотел сказать… Это же волк. Волки все время переплывают реки. Нужен стимул для прыжка. Если он не догонит нас — мы вернемся. Я вовсе не имел в виду, что придется его оставить.
— Не стоит беспокоиться. Я его сейчас приведу, — сказала Эйла и, повернувшись к мужчине спиной, послала Уинни в воду.
Молодой волк все еще подвывал, нюхал следы лошадиных копыт, поглядывая на людей и лошадей на том берегу. Как только лошадь вошла в воду, Эйла вновь позвала Волка. На середине реки Уинни почувствовала, что земля уходит из-под копыт, и тревожно заржала.
— Волк! Ко мне, Волк! Это же вода. Ко мне! Прыгай в воду! — закричала Эйла, стараясь заставить сообразительного зверя броситься в бурный поток. Она соскользнула со спины Уинни, решив вплавь добраться до крутого берега. Наконец Волк осмелел и бросился в воду. С плеском погрузившись в реку, он поплыл к Эйле. — Вот так! Хорошо, Волк!
Уинни кружилась сзади, стараясь нащупать дно. Держась за Волка, Эйла попыталась подплыть к ней. Джондалар, по грудь в воде, уже стоял рядом с кобылой, стараясь успокоить ее. Вместе они достигли берега.
— Лучше поспешить, если мы хотим продвинуться вперед. — В глазах Эйлы все еще сверкали гневные искры.
— Нет, — сказал Джондалар, прикоснувшись к ее плечу. — Мы не двинемся, пока ты не переоденешься. Думаю, что надо отпустить лошадей и Волка. Пусть побегают и обсохнут. На сегодня хватит. Мы можем устроить стоянку здесь. Чтобы добраться до этого места, у меня ушло четыре года. И если понадобится еще четыре года, чтобы вернуться, — пусть, только бы ты, Эйла, была целой и невредимой.
Она взглянула на него. В его ярко-синих глазах было столько любви и заботы, что это окончательно растопило ее гнев. Она подошла к нему. Джондалар склонился к ней, и Эйла ощутила непередаваемое наслаждение — как тогда, во время их первого поцелуя; ей стало невыразимо радостно, что она едет с ним к его народу. Она любила его сильнее, чем могла это выразить, сильнее, чем тогда, после длинной зимы, когда ей показалось, что он разлюбил ее и отправится домой один.
Он испытал тревогу, когда она ринулась за Волком, и сейчас, крепко обняв, он прижал ее к себе. Он любил ее все сильнее, раньше он и представить не мог, что возможно так сильно любить кого-то. Он чуть не потерял ее однажды. Был уверен, что она собирается остаться с тем смуглым мужчиной с постоянно смеющимися глазами. Ему была тяжела сама мысль о том, что он мог потерять ее еще раз.
Затерянные в неведомом мире, они должны были смягчиться душой в окружении двух лошадей и волка. Но сейчас среди бескрайних зеленых равнин с их обилием разнообразных животных и считанным количеством людей стоял он, созерцая предстоящее Путешествие через весь континент и ощущая переполнявшую его любовь. Однако порой лишь одна мысль, что что-то может причинить боль этой женщине, наполняла его таким страхом, что у него перехватывало дыхание. В такие моменты ему не хотелось выпускать ее из объятий.
Джондалар чувствовал тепло ее тела и ждущие поцелуя губы. Но Эйла замерзла и промокла, надо было разжечь костер и высушить ее одежду. Место на берегу реки не хуже любого другого подходило для стоянки. И хотя готовиться к ночлегу еще слишком рано, зато можно как следует просушить одежду, которая была на них, и отправиться завтра в путь с утра пораньше.
— Волк! Положи на место! — закричала Эйла, спеша отобрать у зверя завернутый в кожу пакет. — Я думала, что приучила тебя держаться подальше от кожи. — Когда она попыталась отнять пакет, Волк играючи зажал его зубами, затряс головой и заурчал. Решив прекратить игру, она отошла в сторону. — Положи! — резко сказала она и опустила руку, как бы намереваясь стукнуть его по носу, но вовремя остановилась.
Услышав команду, Волк поджал хвост, подполз к ней и, умиротворяюще поскуливая, положил пакет к ее ногам.
— Он уже второй раз прихватывает вещи, — поднимая пакет, сказала Эйла. — Он все понимает, но, кажется, не может удержаться, чтобы не трогать кожу.
Джондалар подошел к ней.
— Не знаю, что и сказать. Он выпускает их, когда ты приказываешь, но если тебя не будет рядом… Ты же не можешь все время следить за ним. Что это? Не помню, чтобы видел это прежде, — сказал он, разглядывая сверток, бережно завернутый в мягкую кожу и крепко перевязанный.
Покраснев, Эйла быстро отобрала сверток.
— Это… так, кое-что… что я взяла в Львином стойбище, — сказала она и положила сверток на самое дно одной из корзин.
Ее действия озадачили Джондалара. Они до предела ограничили свою поклажу, взяв из мелких вещей лишь самое необходимое. Получилось не слишком много, но все же вещей набралось изрядно. Конечно, она могла сунуть еще что-то, но все-таки что она могла взять с собой?
