мере у него будет хлев и похлебка.
– Мистер Фредерик! Мистер Фредерик! – Обратился к мистеру Фредерику один весьма маленький мальчишка, который подбежал к нему и начал тянуть его за подол длинного платья.
– Чего, Иванушка?
– А я уже вырос чтобы играть на скрипке, вы говорили, что мне надо вырасти, я уже вырос мистер Фредерик?
– О, мой мальчик, музыке все возрасты покорны. Ах ты мой маленький Моцарт, а ну беги скорее, иначе заставлю тебя целыми днями играть на тяжелой гитаре, вот же озорник!
Мистер Фредерик пошел дальше; некоторых людей он целовал в лоб и обнимал, спящих он укрывал потеплее одеждой которой те накрывались и гладил по ним мясистой рукой; кого-то он награждал своим взглядом полным сострадания, так словно этим взглядом он выражал то, что можно было выразить лишь музыкой. Однако перед одним лицом мистер Фредерик вдруг остановился. Этого человека невозможно было опознать из-за плаща и капюшона, но как оказалось на этом человеке не было капюшона, то были длинные женские волосы, закрывавшие сбоку лицо молодой и даже очаровательной девушки, а плащ был ни чем иным как простым одеялом.
Мистер Фредерик замер перед ней. Девушка стояла неподвижно и смотрела перед собой пока мистер Фредерик не обратил на себя ее внимание. Между ними завязался разговор:
– Кто ты о юная душа? Неужели судьба не пожалела даже такую красавицу как ты и отвергла тебя от других? Ты осталась без крова не так ли? Не хочешь отвечать? Ну ничего…
– Я Варенька.
– Варенька? – переспросил мистер Фредерик, – а меня зовут Амадей Фредерик, но все предпочитают просто «мистер Фредерик». Тебя бросили родители?
– Я сама от них ушла.
– Сколько тебе лет?
– Скоро будет семнадцать.
– Что заставило тебя покинуть отчий дом?
– Я преступница.
– Нет, в твоих глазах я не вижу тяжкого раскаяния, так в чем же дело?
– Я совершила плохой поступок.
– Что могла совершить девушка с таким красивым личиком?
– Вы смущаете меня.
– Я смущаюсь вас юная леди, так в чем же дело?
– Могу ли я здесь остаться? Иначе меня забросают камнями.
– Забросают кам… О боже мой! Нет, душа моя, здесь никто тебя не обидит, я не позволю этого, ты можешь остаться. Разве люди не совершают ошибок? Кто мы такие чтобы судить меж собой? Ты благородная девушка, возможно тебя обольстил какой нибуть офицер, но я вижу, что в твоем сердце есть чистота.
– Мистер Фредерик, можно мне вас так называть?
– Конечно!
– Мистер Фредерик вы хороший человек, спасибо вам, но мое сердце совсем не чистое, а мое благородство это вещь, которой я никогда не обладала. Это я совратила офицера, и я знала на что иду и все равно совершила ужасный грех…
– Моя дорогая ты ни в чем не виновата!
– Я заслуживаю самого жестокого наказания, жаль, что смертная казнь мне не грозит.
– Варенька, смотри что у меня есть! – мистер Фредерик раскрыл руку и у него в ладони поместилась миниатюрная, игрушечная скрипка без смычка. – Ты знаешь, что это?
– Это игрушечная скрипка мистер Фредерик?
– Да! Ты когда нибуть слышала, как играет скрипка?
– Нет, никогда.
– Училась ли ты в школе? Доводилось ли тебе учится поэзии и стихам? – спросил мистер Фредерик, убирая в карман миниатюрную скрипку.
– Нет, мистер Фредерик.
– А тебе, когда нибуть читали стихи вне школы? – Понизил голос Мистер Фредерик.
– Никогда.
– Может поэтому твоя юная душа так страдает? Быть может, она жаждет знаний, поэзии, музыки, а тебя так бессердечно лишили всего этого, обрекли тебя на голод, от которого наши сердца неминуемо гибнут, рухнут, увядают… мы жаждем любви не так ли дамы и господа? – повысил голос мистер Фредерик, обращаясь ко всей улице, заполненной бедняками и обездоленными. – Но кто полюбит нас таких какие мы есть, настоящих, искренних, добросердечных? Нет любви, которая не была бы плотским увлечением! Мы животные и то, что разительно отличает нас от остальных зверей это наши мысли, наши вопросы, которые мы задаем собственной душе. Спрашивает ли себя прелюбодей: «что есть любовь?» – никогда. Я не говорю о девушках, девушки безмерно умны и хитры, но они не задают себе таких серьезных вопросов, они не мужчины, им не надобно философии, они верят своим чувствам и чувства безучастно обманывают их, чувства ввергают их в ужасное положение! Ах, но разве поэзия, разве музыка – это не чувства? Что же мы знаем о музыке дамы и господа? Неужто мы говорим о бренчании на инструментах, о вольных концертах шутов, разодетых в порванные одежды? Истинной музыки достойны только дворяне – так заявляет нам мир, и я ненавижу мир, в котором так говорят! Я всегда был против несправедливости, если есть люди, которым все дозволено значит мы сами позволили им это! Друзья, раз уж я обратился ко всем вам, я хочу вам напомнить, завтра очень важный день, о чем я неустанно вам повторяю, завтра мы возьмемся за инструменты и покажем всему городу что равноправие и есть самый сильный закон. Мы не только преподадим урок всему городу, но и наградим людей прекрасной музыкой, от которой они убегают. Друзья, завтра день культуры, день, когда все музеи открывают свои двери, завтра ночь музеев и мы должны как следует приготовиться, и в довершение всего я хотел бы представить вам Вареньку, несчастную девушку с которой произошло непоправимое несчастье. Отныне она находится под моей опекой, а потому я завещаю вам относится к ней так же хорошо, как к своей родной сестре и дочери. Доброй ночи товарищи по несчастью.
Мистер Фредерик последовал вперед, не оглядываясь по сторонам. Владислав Романович видел, как Варенька потянулась рукой к мистеру Фредерику чтобы остановить его, но тот отошел лишком далеко и она, поддаваясь своей нерешительности не стала тревожить его понапрасну. Мистер Фредерик отошел на приличное расстояние и уже покинул улицу захваченною бедняками. Он опустил голову так словно глядел себе под ноги и его спина вместе с плечами вдруг затряслись. Было видно, как он поднимал руки к лицу перекладывая фонарь из одной руки в другую, а затем вытирал их об материю своего платья. Вскоре Мистер Фредерик затушил фонарь и исчез во мраке.
– Варенька… – прошептал вдруг словно только что проснувшийся Владислав Романович в чрезвычайном волнении. – Не так я ее себе представлял, впрочем, это совершенно не имеет никакого значения. Я так устал, как же мне быть? У меня совсем вылетело из головы что завтра «Ночь музеев», а между тем это действительно так! Но как же она молода, эта Варенька! Как же она красива, как хороша, восхитительна! Способна ли она на преступление, о котором она говорит? Такая чистая душа, такая… нет, слов совсем не нахожу, мне бы бумагу… все на бумагу, но неужто настало вдохновение? Прямо сейчас? Когда так клонит в сон?
